Кавказский фронт Первой мировой войны

«Что же касается охвата с востока, то предположеше в этом отношении подтвердилось как стремлением турок наступать на Али-Софи, так и отмечаемым выше приказом Энвер-паши, в котором он требовал предупредить войска, что тыл некоторых из них будет в стороне неприятеля» — писал далее Мышлаевский.

В соответствии с приведенными выше соображениями Мышлаевского, после бегства Мышлаевского, Берхман ^декабря отдал распоряжение об общем отходе главных сил Сарыкамышского отряда. Эти распоряжения были продиктованы, с одной стороны, теми же причинами, которые вызвали отъезд Мышлаевского с театра, а с другой — желанием Берхмана как можно скорее выполнить приведенные выше указания Мышлаевского об отступлении в глубь территории Закавказья.

Как характеристика настроения в тыловых частях, создавшегося в результате приказа Берхмана об отступлении, отмечается следующий случай. При отходе 2-го Сводного корпуса с позиций в районе Сонамер начальник штаба армии при переезде из этого пункта в Караурган заметил, что какой-то интен-' То есть Юденич, начальник штаба Кавказской армии. (Прим. ред.)

Получив сведения о внезапном отъезде Мышлаевского из района Сарыкамышского отряда и сообщение Берхмана о его решении немедленно начать отход или мимо Сарыкамыша, или, что только и было возможно, через Каракурт и Кагызман, командующий 2-м Сводным корпусом¹ решил всемерно противиться выполнению приказа Мышлаевского, проводимого в жизнь Берхманом.

9-1

Комбриг Н. Г. Корсун

дантский чиновник уничтожает свой склад, высыпая муку в реку, протекающую между Караурганом и Кетеком. Он приказал прекратить истребление нужных запасов. Интендантский чиновник оправдывался тем, что приказано отступать, и он не хотел оставлять туркам запасы продовольствия. Начальник штаба армии ответил, что он не собирается никуда отступать со 2-м Сводным корпусом и потому приказывает емутщатель-но хранить запасы, отвечая за них своей головой. Вскоре эта самая мука, спасенная от уничтожения, очень пригодилась.

Положение во 2-м Сводном корпусе в процессе операции в отношении работы тыла оказалось устойчивым, так как последний ие только не отправил всех обозов к Карсу, но, напротив, подтянул их и сосредоточил у станции Соганлугская. Командир же 1 -го Кавказского корпуса Берхман отправил корпусные обозы глубоко в тыл. В результате в один из критических дней Сарыкамышской операции, когда Берхман на просьбы начальника штаба армии не отходить, а задержаться, ссылался еще и на то, что запасы муки приходят к концу, 1 -й Кавказский корпус получил муку из складов в Караургане. Это повлияло на решение его командира, указавшего приостановить дальнейший отход.

Командующий 2-м Сводным корпусом полагал, что отступление Сарыкамышского отряда повлекло бы его гибель, так как в условиях создающегося окружения — бездорожья, суровой зимы и неизбежного падения боеспособности — это отступление протекало бы непланомерно и «отдавало войска отряда разгрому по частям». Вследствие этого он настаивал на продолжении решительной борьбы с окружившим отрядом противника. Он полагал, что «если мы будем отступать, то в конечном итоге будем разбиты обязательно; если мы будем вести решительный бой до конца, то можем или быть разбиты, или победить;т. е. в первом случае результат будет обязательно отрицательный; во втором может быть и положительный».

Это решение, принятое в самую критическую минуту, дало новый ход последующим событиям.

Мышлаевский поспешно оставил ряды армии, не осведомив начальника штаба армии Юденича ни о своем отъезде, ни о принятом решении начать отступление, и не передав ему командования. Между тем последний прибыл сюда лишь пото

му, что по всем данным Берхмач «ие охватывает» всего значения происходивших событий. Оставление Юденича заместителем вполне отвечало бы «Положению о полевом управлении войск», указывавшему, что ближайшим заместителем командующего армией является начальник штаба армии. Между тем Мышлаевский оставил своим заместителем, командира 1-го Кавказского корпуса Берхмана, как старшего в чине и разделявшего его идею об отступлении — о чем Юденич узнал лишь из сообщения последнего.

Неясность взаимоотношений между командирами корпусов вытекала и из неопределенности указаний об этом в приведенной выше «директиве» Мышлаевского. Однако 16 декабря из района Кагызмана Мышлаевский, телеграммой № 51 на имя Берхмана, опять не поставив в известность своего начальника штаба, разрешил вопрос командования следующим образом: