Кавказушка

– Я с ними кружился-кружился, плясал-плясал… – загнанно спешил он словами. – А Вы взяли – будто пустые! – спокойно так понесли. Безо всякой корячки…

– Козе, мальчик, свои рога не тяжесть… А ты молодца! Весёлый растёшь. Ну и правильно делаешь, расти весёлый.

Бата обречённо разнёс в стороны руки.

– А что, тётя, остаётся делать? Уж какой зародился… Моя бабунюшка говорит: горбатого могила исправляет, но иногда и она бессильна.

Грянул залпом смех.

Жения с Батой поворачиваются. Боже! Соседи кружком облепили их!

Бата закрывает борт. Не в спехе пробует, надёжно ли закрыл.

А Жения, розовея от стеснения, с кроткими поклонами прощается со всеми подряд за ручку. Со взрослыми. С детьми.

Жении неловко, что вот из-за неё народ отлепился от своих хлопот. За свою жизнь она и разу никуда не уезжала из села и теперь не знает, надо ли что при отъезде говорить или не надо…

Но когда руку ей сжимает Русико, Жения задерживает её, не выпускает сразу. Чувствует, как рука наливается теплом Русико.

– Ты уж горячо не пуши когда меня под момент, – благодарно Жения смотрит прямо в глаза Русико.

– За что? – искренне удивляется Русико.

– Есть за что… Целый же дом на тебя вешаю. Ключ знаешь где… Корову не забывай доить… Я так старалась, так старалась поменьше тебе забот оставить… Всех несушек приобжарила, позапихала в чемоданы… Сыр, хачапури, чурчхела, чурек, баночка мацони… Ну что ещё туда возьмёшь?..

А тем временем Бата завёл своего динозавра.

Машина хрипло затакала, суматошно затряслась.

– Лёгкой дороги тебе! – приобняла Русико Жению. – Здоровья твоему орлу молодому. Передавай поклоны ото всех нас… Пускай поскорей подымается. Орлу – летать!

Нетерпеливый, норовистый Бата тихомолком пустил машину под уклон. И Жения с близко зреющими безропотными слезами уже на ходу втянулась в кабинку.

Суровая, истомлённая, она неподвижно, отрешённо уставилась в окно и, пожалуй, ничего ни впереди, ни тем более по бокам не видела, не замечала, вся ушла в себя, и только в Очамчире, когда дорога выскочила вдруг к морю, к его холодному, свинцовому рокоту, Жения коротко покосилась на кипящий жёлтый простор воды и вздохнула. Море сердитым, разъярённым медведем кидалось на берег, на бетонный бок дороги и со змеиным, захлёбывающимся шипом откатывалось назад.

Жения грустно подумала, какая близь до моря, а так ни с Датиком, одни, ни с ребятишками так ни разу и не выбрались на выходной к морю. Дела, дела… Вас только и переделаешь, как могильной доской саму прикроют…

В Сухуме долговязик Бата – вот уж где Гулливеров племяш – с земли одним толчком вжал Жению в тамбурную давку отходящего поезда.

– Тётя! Снимите чемоданы! – кричал Бата, вышагивая рядом с подножкой. – Поставьте на пол!

Жения думала иначе.

Ну да, сними! Поставь! Того и жди, какой суматошник в этой толкотне без злой воли, по нечайке смахнёт ногой чемоданы в открытую дверь. А будут чемоданы на мне – не столкнут со мной. И потом, куда поставь? Теснота – палец не продёрнешь!

Едва подумала так Жения, как продиравшийся из вагона в вагон какой-то брюхан, проламывая себе дорогу вперёд выставленным утёсным плечом, этако двинул, что Жения, обмерев, срезанным налитым колоском повалилась спиной в белый распах открытой двери и чисто инстинктивно успела вкогтиться в поручень.

– Ваймэ! Ваймэ!.. [6] – застонала Жения.

Заплечный чемодан тяжело раскачивался, отрывая Жению от поручня. Другой лежал на груди и непомерным грузом сверху давил на неё.

–Что ж вы, паразиты, вытворяете! – причитала Жения, в ужасе пялясь на чемоданы. – Как с-срядились… Спихнёте же меня!

А поезд накручивал силу, весело кидал жизнерадостные облака пара. Всё проворней перебирая длинными, как жерди, ногами, Бата бежал рядом, ладясь поймать поручни. Наконец он ухватился за поручни, взлетел на нижнюю ступеньку, остановил плечом болтавшийся, как маятник, чемодан и со всей молодой силой упёрся в чемодан, чемодан – в Жению, и Жения снова вдавилась в толпу.

На какой-то миг место у входа немного расчистилось. Бата рванул на себя дверь и закрыл её.

Возвращаясь к машине, он не без насмешки отметил:

"Фу! Ну, хоть раз в жизни пригодился для доброго дела мой поднебесный рост…"

4

Жения вольней вздохнула при закрытой двери. Спустила чемоданы один на один к стеночке, с усталости припала к верхнему щекой.

"Что ж вы, – без зла корила в мыслях чемоданы, поглаживая разгонистые их бока, – что ж вы, шелапутики, чуть было не сдёрнули меня под колеса? Один сзади вниз тянет, другой в грудь сверху толкает… Двое против одной… Гер-рои-и… А сорвись я, вам бы тоже досталось…"

У Жении похолодело, разом выстыло всё нутро от жуткой догадки. Где, где она могла умереть! На рельсах, которые укладывал сам Вано! Её Вано, к которому ехала!

После училища уже перед войной тянул Вано дорогу от Сухума на Адлер. Эшера, Новый Афон… Всё его места…

"Строил сынок… Как знать, может, на то и строил, чтоб я сейчас быстрей приехала к нему…"

Глянет Жения в окно – море неспокойное разламывается. Глянет в окно напротив – зелёные скобки гор причудливо льются одна дальше другой.

Горы Родины медленно уходили назад, приседали…