Казачество: территория тайн. Свет и тени

«Казаки, – писал в разгар Кавказской войны Л. Н. Толстой, – уважают врага – горцев – и стремятся наладить с ними добрососедские отношения».

Газета «Кавказ» сообщала: «Свободные жители губернии (Ставропольской), казаки, отставные солдаты, мещане ездят в Кабарду… на работы, строят кабардинцам дома, мельницы, конюшни, разводят сады, делают мебель и разные полезные вещи; жители с любопытством смотрят на их работу и слушают их наставления и замечания. Казаки безопасно ездят в Кабарду прививать оспу детям и взрослым, и народ сам не раз просил местное начальство о назначении ему постоянного оспопрививателя; многие князья просят завести в их аулах училища для преподавания русского, татарского языков.»[10].

«Кабардинцы завели даже плуги, и усадьбы их улучшились, и вообще хозяйство многих кабардинцев стало приближаться к русским», – писал «Русский вестник»[11].

Казаки, в свою очередь, перенимали у местных народов, в том числе и у кабардинцев, их положительный опыт.

Исследователь истории военного дела Кабарды В. Б. Вилинбахов в статье «К истории влияния кабардинцев на военный быт казачества» пишет, что «кавказские казаки заимствовали от горцев, в первую очередь от кабардинцев, буквально всё, начиная от одежды и кончая тактикой ведения боя, резко выделялись среди всех казачьих войск»[12].

Говоря о тесных связях терских казаков и горцев, хороший знаток их жизни и быта Л. Н. Толстой в своей повести «Казаки» писал о том, что эти народы «перероднились».

2

«Казак» – слово нерусского происхождения и занесено на Русь, по-видимому, татарами, поскольку в первые века русской истории, до татарского нашествия, его нет ни в каких документах, ни в книгах. Но татарами в те далёкие времена называли многие народы и племена, поэтому точный перевод этого слова установить трудно. Некоторые варианты я описал в своих ранних книгах: «Казачьему роду нет переводу» (СПб., ИТД «Скифия», 2021) и других – не буду на этом останавливаться.

В русском языке слово «казак» употреблялось как в общем смысле – бездомник, бродяга, – так и в более узком смысле – одинокий вольный человек.

В дальнейшем слово «казак» стало распространяться на весь вольный люд, «кто искал себе спасение от холопства невольного, от прикрепления к земле, тяглу, к помещику», – пишут историки.

Первое упоминание о казаках в русской исторической литературе мы встречаем в «Сказаниях» рязанского митрополита Стефана, оставленных по мотивам народных преданий о Куликовской битве. Когда великий князь Дмитрий Иванович, говорится в «Сказании», возвращался с победою в Москву, то его встречали «народ христианский воинского чина, живущие зовомии козаци».

В русских летописях упоминание о казаках встречается при описании битвы с татарским царевичем Мустафой в 1444 году, когда на реке Листоши на царевича напали с одной стороны «ополчение мордвы… а с другой – казаки рязанские»[13].

В зависимости от степени экономической и административной подчинённости правительственной власти казаки делились на городовых и вольных.

Городовые казаки имели такую же организацию, как и стрельцы, но если те по службе относились к числу гарнизонных воинов и редко высылались за пределы городской черты, то городовые казаки несли службу в степи, по засекам, в дозорах и в секретных доездах и караулах. По Уставу князя Воротынского от 1571 года городовые казаки выселялись в район Волго-Донской переволоки, в «дикое поле» и на Муравский шлях, для наблюдения за движением татар, для ловли «языков» и доставки их в ближайшие города.

Во время разъездов казакам запрещалось без надобности ссаживаться с лошадей, дважды разводить огонь на одном и том же месте, останавливаться на открытых местах для ночлега и под страхом смертной казни запрещалось покидать пост до прибытия очередной смены. За небрежное несение службы виновники подвергались жестокому публичному наказанию[14].

В разряд городовых казаков Московское правительство приглашало всех желающих из числа вольных, бродячих и всякого рода гулящих людей. За службу им платили из казны «кормовое жалованье», наделяли землёй, давали оружие и лошадей[15].

В отличие от городовых казаков, вольное казачество не подчинялось Москве и формировалось исключительно за счёт беглого люда, уходившего из родных мест по различным социальным причинам.

По национальному составу вольное казачество отличалось большей разноплемённостью: это были люди «разных племён, – писал Исаак Масса, – из земли Московской, татарской, турецкой, польской, литовской, карельской и немецкой, но большей частью – москвитяне»[16], с преобладанием в разговорной речи русского языка. Это сообщение подтверждает и Г. Катошихин, который писал, что казаки «породою москвичи и иных городов…и многие из них московских бояр, и торговые люди, и крестьяне»[17].