Казачий дух

— Никита, отсекай горцев от проулка, надо их окружить, — приказал Панкрат атаману ищерцев, наконец-то приблизившемуся к нему.

— Мы их почти обложили, — смахнул Никита Хабаров пот с лица. — Дядюка Савелий подвернет чуток левый фланг червленцев, и абреки окажутся в казачьей сапетке.

— Тогда расстреливайте их как стадо паршивых баранов.

— Понял, Панкрат.

— А я попробую догнать Шамиля, пока он не ушел за стены своей крепости.

— Если достанете супостата, не порешайте его без меня.

— На кругу судить будем…

Полковник перелетел через завал из трупов людей с животными, которые усеяли весь путь до второй улицы. Видимо смертельно раненные абреки держались в седлах до последнего, выпадая из них вместе с каплями жизни, покидавшими их тела. Конь то и дело поджимал ноги, стараясь не наступить на мертвых. Наконец он выскочил из коридора, ощетинившегося острыми углами, и остановился на середине дороги. Рядом с атаманом замерли догнавшие его Захарка с Петрашкой и Буалок. Все разом уставились в противоположную стену крепости с воротами, распахнутыми настежь, видневшуюся далеко впереди, они знали наверняка, что этот путь должен обрываться пропастью. Абреки влетали в узкие створы и пропадали из глаз, будто сигали вниз. Спешили покинуть аул и горцы, прятавшиеся за башнями, вливаясь по ходу движения беглецов в их нестройные ряды.

— Куда это они направляются? — недоуменно приподнял плечи Захарка. — Мы сами видели, что за стенами крепости глубокая пропасть.

— К тому же, ущелье накрыла лавина, вместе с тропой по его краю, — дополнил рассуждения среднего брата Петрашка. — Там не то что человек — черт ногу сломает.

— Не иначе аллах горцам крылья подарил, — осклабился один из казаков, унимая бурное дыхание. — Мы считали их за людей, а они оказались птицами.

За спинами терцев послышался дробный топот копыт, это галопом приближался отряд под командованием подъесаула Николки, посланный Панкратом искать второй проулок. Станичник на всем скаку осадил коня и обратился к атаману:

— Панкрат, может попробуем Шамиля догнать? За крепостью ему деваться некуда.

Полковник со свистом всадил шашку в ножны и с досадой прохрипел:

— Я думаю, Николка, что с погоней мы с тобой опоздали. В том направлении как раз и пролегает главная ихняя дорога, — он криво усмехнулся. — А мы посчитали, что она бежит по левому склону горы, который самый пологий.

— Да еще с гнездом имама на ее вершине, — наконец-то откликнулся и Буалок. — Братья казаки, нам остается только проверить наши догадки и заняться подсчетами, что нам принес этот поход.

— Вот… чистый француз, кому что, а ему надобны одни деньги, — сказал себе в бороду Петрашка, потом развернулся к свояку. — А Павлушку с Марьюшкой где теперь искать?

— Именно это я имел ввиду, Петрашка. Догнать Шамиля мы теперь вряд ли сможем, зато пленных у нас наберется на целый полк, — развел руками Буалок. — Вряд ли горцы откажутся от выгодного размена. А еще надо проверить аварские сакли и расспросить здешних жителей со всем пристрастием.

Панкрат тронул поводья кабардинца и ходким галопом поскакал вдоль улицы, он понимал, что надежда вызволить из плена меньшего своего сына с младшей сестрой тает как сумерки в горах, сразу переходившие в ночь. Знал он и о том, что изловить кровника Мусу и его господина, имама Шамиля, теперь будет практически невозможно. А ведь всего несколько мгновений назад они были в в руках казачьего атамана, сумевшего разбить армию абреков. Что стоило набросить на их шеи волосяные арканы и под страхом смерти заставить рассказать все как есть, заодно пообещав отпустить на волю, если они передадут мальчика и девушку в его руки. Целыми и невредимыми. И пусть бы потом с третьим имамом Дагестана и Чечни разбирался сам русский царь, зато кровник не ушел бы никуда, атаман расправился бы с ним по законам гор. Жаль, что судьба соглашается улыбнуться человеку всего один раз в жизни, потом она издевается над ним как ей нравится. Все время кажется, что эта хозяйка в твоих руках и никуда от тебя не денется, на самом деле она как та блудливая скуреха — и поманит, и покажет, а покушать не дает. Так и вихляешься неприкаянный рядом с ней, лишь под конец осознавая, что в сущности ничего не добился.