Казахи и Россия

Из перехваченного послания выяснилось, что после смерти Абулхаира Нуралы обратился к джунгарскому хунтайджи, заявив о готовности выполнить обязательство отца и породниться с Цеван-Доржи, выдав за него замуж свою сестру, рожденную от калмычки. Летом 1749 г. джунгарское посольство прибыло в Младший жуз, где посмотрело невесту и стало обговаривать условия предстоящего брака. Обратно с джунгарами Нуралы отправил своего посланника Карабас-султана к хунтайджи с письмом. Он просил выдать ему казахских пленников, помочь расквитаться с Бараком, отказаться от власти над Старшим жузом и в качестве калыма отдать Туркестан.

И. И. Неплюев, докладывая об этом в правительство, дал комментарий, что факт тайных переговоров с джунгарами не следует воспринимать серьезно, что это часть политической игры Нуралы-хана. Но в Коллегии иностранных дел отнеслись к этому иначе. И. И. Неплюева подвергли разносу за бездействие в столь опасной, по мнению Петербурга, обстановке. Губернатору приказали назначить тайное жалованье сознательному писарю, немедленно взяться за постройку мавзолея и во что бы то ни стало, не считаясь со средствами, помешать породниться семье Абулхаира с правящим домом Джунгарии.

В Петербурге по-прежнему опасались объединения джунгар и казахов в рамках одного государства, но И. И. Неплюев оценивал ситуацию более реалистично. Он видел, что Нуралы, которому не на кого опереться, кроме России, во многом блефует. История с писарем-осведомителем вызывала серьезное сомнение. Алмухаммет Нурмухамметов пользовался особенным доверием ханской семьи, работал еще с ханом Абулхаиром, и Нуралы горячо просил назначить к нему именно этого писаря. Утечка информации могла быть допущена совершенно сознательно, чтобы побудить российское правительство уделить больше внимания своему вассалу.

И. И. Неплюеву пришлось смириться с указанием сверху. В степь срочно был выслан старый знакомый Нуралы – переводчик Гуляев. Его главной задачей было заставить хана разорвать связи с джунгарами. В качестве компенсации российские власти готовы были построить городок для хана на Илеке либо в другом месте неподалеку от границы. Туда же предлагалось перенести останки Абулхаира, чтобы в воздвигнутом возле нового поселения мавзолее был создан пантеон для всего рода Абулхаира. Кондуктор Кротков должен был согласовать план постройки.

Нуралы с одобрением отнесся к идее постройки нового города, но отказался переносить в него останки отца. Кондуктору Кроткову удалось убедить Нуралы, что мавзолея высотой в 11 саженей (около 23 метров) будет вполне достаточно. Кроме того, Гуляев обнадежил Нуралы, что российские власти в борьбе с похищением людей на границе собираются прибегнуть к практике захвата и удержания влиятельных степняков. Хан был обрадован всеми известиями и сказал Гуляеву: «Когда-де все сие так, как ты объявляешь, исполниться будет то б чрез то и я, бедный человек в орде, яко настоящий хан, правление чинить и по повелениям, хотя по состоянию нашему мало-помалу лутшие исполнения производить – легкомысленных и диких киргис-кайсаков к порядочному и спокойному житью приводить, и тем бы от е. и. в. высочайшую милость и хвалу получить себя удостоил».

Но на просьбу Гуляева о расторжении помолвки сестры хана с джунгарским хунтайджи Нуралы заявил, что только джунгары могут помочь ему отомстить за отца и отказаться от данного союза он не может. Все уговоры были тщетны.

Вскоре все стало происходить наилучшим для российских властей образом. Сначала умерла невеста. Так как Гуляев продолжал находиться в ханской ставке и ему было приказано помешать заключению брачного союза, скоропостижная смерть девушки, конечно, вызывает определенные подозрения. Весной 1750 г. Барак-хан и его сын Шигай-султан внезапно умерли после обеда в доме одного из карнакских ходжей. Можно согласиться с данными некоторых источников об их отравлении не без участия Цеван-Доржи.

Наконец, 30 мая с караваном кашгарских купцов вернулся Карабас-султан, ездивший в Джунгарию. Он сообщил хану, что по пути туда поссорился с джунгарским посланником. В итоге посланник заявил своему повелителю, что ему так и не показали невесту. После уличения в обмане он обвинил казахов в его нарочитом подпаивании. Поэтому он не смог понять, кого ему показывают – ханскую дочь или простую туленгутку.