Казахские народные сказки

Перевел Толыбай Кунше на человеческий язык слова мыши, снова заплакала бедняжка, забилась, как перепелка в сетях.

— Ойбай-ау, это Айжарык! Я и раньше подозревала ее в этой жестокости: у нее никогда не было детей, и вдруг в шестьдесят лет родился ребенок!

Снова Толыбай засвистел по-птичьи. Опустились на его плечи два огромных черных беркута.

— Летите в аул Кунше, — приказал им мудрец, принесите сюда Айжарык с ее сыном.

Взмыли беркуты к небу и уже к утру прилетели обратно. Один принес на крыльях страшную старуху. Лицо ее было морщинистым, как опорожненный бурдюк, глаза выпучены, как перевернутые пиалы, плечи, как два седла на каждое можно посадить по человеку.

Другой беркут бережно опустил на землю мальчика. Он был хрупким и белокожим, глаза, как у верблюжонка, с удивлением смотрели на мир. Казалось, малыш ничуть не испугался ни птиц, ни чужих людей, только смотрел на все с любопытством. Чуя сердцем в Кунше родную мать, он протянул к ней ручонки. Айжарык стукнула его по рукам и притянула к себе.

— Отдай ребенка матери! — сказал ей сурово Толыбай.

— Да ты рехнулся, старый! Видано ли, чтобы мать отдавала свое дитя. Это мой сын, и никому я его не отдам.

Малыш все тянулся к Кунше, не отрывал от нее радостных глаз.

— Не хочешь послушаться меня — пеняй на себя, — сказал Толыбай.

— Я разделю ребенка между вами! — и старец кинулся к ребенку с секирой.

Айжарык сразу согласилась со словами Толыбая:

— Мудрое твоё решение, да будет так! — и толкнула мальчика под секиру.

Кунше не дала мудрецу ступить и шагу вперед. Она обвила его ноги руками, зарыдала, как раненая лебедь, взмолилась:

— О святой отец, не губи невинного. Отдай дитя Айжарык, пусть живет у нее, лишь бы жив был!

— Эй, Айжарык, — вскричал в гневе мудрец, — у тебя не сердце, а холодный камень! Отдай же, старая ведьма, ребенка родной матери! — и подвел мальчика к Кунше. Дитя радостно обняло мать… Усадил их Толыбай на беркутов и отправил в родной аул.

Злая Айжарык, опозоренная, до сих пор одиноко сидит в пустыне, от стыда не смея поднять головы. От времени она, говорят, превратилась в серый камень.

ПТИЦА СЧАСТЬЯ

Было время, когда одни люди ходили в дорогих одеждах, а другие носили короткие рваные шубейки. Жил тогда под небом очень скупой бай Келден. Много разного скота было у жадного бая, присматривали за ним пастухи и рабы. И был среди пастухов Казангап — совсем еще мальчик. Пас он байских ягнят. Не было у Казангапа ни отца, ни матери, и он неотлучно находился с ягнятами — днем на пастбище, ночью спал вместе с ними в загоне.

В одну из ночей приснился Казангапу удивительный сон, будто светит над его головой солнце, снизу сияет месяц, а у ног дерутся двое ягнят, вот-вот разобьют себе лбы. Испугался пастух: не приведи аллах, убьют друг друга ягнята, бай не пощадит, выгонит бедного сироту. Бросился он к ягнятам с криком, чтобы разогнать их, и проснулся. Смотрит: тихо вокруг, ягнята мирно спят.

До самого рассвета не сомкнул глаз пастух, все думал, к чему бы этот странный сон, а утром рассказал о приснившемся байскому сыну Асаубаю — своему ровеснику. Асаубай с интересом выслушал пастуха и попросил продать ему сон. Пусть мальчик взамен возьмет сколько хочет скота из табунов отца. Растерялся Казангап: не знал он, всерьез говорит Асаубай или шутит. Пообещал он дать ответ через три дня и погнал ягнят пастись.

Весь день ломал голову парень:

«Сон мой хороший: не стал бы Асаубай покупать дрянной сон. Старики говорят, что сны иногда сбываются. Если я захочу продать сон, Асаубай обманет меня — ничего не заплатит, да еще и надсмеется. А не продам изобьет и выгонит. И так и так плохо. Широка степь — уйду я лучше куда глаза глядят».

И Казангап ушел.

Много дней сменилось ночами, идет Казангап все дальше и дальше от родных мест. Заночует, где застанет темнота, с рассветом — дальше. В один из вечеров остановился он у больших тополей, что стояли одиноко в степи. Устроил себе постель, закусил чем бог послал, лег и сразу же заснул крепким сном. Пусть спит, не будем тревожить его, а наш рассказ пойдет о другом.

Местностью той, где стояли тополя, владел хан Таусогар. Суров был хан Таусогар, но справедлив. Далеко за пределами своего ханства знали Таусогара как честного и умного и шли к нему за советами.

У хана были две дочери-красавицы, Гуляйим и Гулмахира. Девушки отличались незаурядным умом, Гулмахира к тому же была волшебница — она знала язык джинов и пери. Сестры жили дружно, любили друг друга. Когда они подросли, то поклялись никогда не разлучаться.

Настала пора выдавать дочерей замуж, и хан нашел им женихов сыновей богатых и знатных родителей. Отцы договорились сыграть обе свадьбы в один день.

Загрустили девушки — не нравились им женихи. Да и разлучаться они не хотели. Думали, думали, как им быть, и придумали выйти замуж за одного джигита. Был такой джигит в степи, бедный, пастух бая, но хорош собой. Звали его Сагитом.