Казахские сказки

— Не так ты говоришь, Менды! Ты соблазнилась не моим темным цветом кожи или моей старостью, а вышла замуж за мой ум,— закончил он, рассмеявшись.

Менды, улыбнувшись словам мужа, обернулась. Жигит, входивший в это время в юрту, пораженный ее красотой, потерял сознание и упал.

Жаман и его жена спрыснули жигита водой и, когда он пришел в себя, стали расспрашивать. Жигит сказал, что хан послал его за Жаманом, и ушел.

Когда жигит вернулся во дворец, хан недовольно сказал:

— Ты ушел давно! А мы тут сидим и ждем тебя.

Жигит рассказал хану, как все было, и хан от его речей еще больше загорелся желанием.

Когда жигит ушел, Жаман опросил жену:

— Пойти к хану или нет?

— Иди,— сказала Менды.— Я давно думаю, что он хочет послать тебя в Барса-Кельмес. Коли пошлет — согласись. Но не бери в дорогу быстроногого скакуна, не бери и плавного иноходца. А возьми самую сытую отъевшуюся лошадь из трбуна. Сорок визирей будут тебя провожать на трехдневное расстояние. Но лишь только они скроются из виду, ты вернись обратно, зайди в лес, зарежь своего откормленного коня и принеси его мясо домой. Вот мы и будем питаться им.

Когда Жама-н пришел к хану, хан сказал:

— Я хочу тебя послать в дальний трудный путь. Моя надежда не на твое мужество, а на твой ум. Поедешь?

— Поеду,— сказал Жаман.— Посылай, куда хочешьГ

— Есть такая страна,—сказал хан,— называется она Барса-Кельмес. Там пасется овца, один волос которой золотой, а другой серебряный. Если ее зарезать, то из шкуры выйдет шуба. Хочу я носить такую шубу. Над той страной летает утка, крылья которой из серебра, а перья из золота. Из них я хочу сделать себе венец. Там живет великан — у него есть черный аргамак. За один шаг он сто верст перешагивает. Я хочу сесть на этого коня. Вот иди —достань мне шкуру овцы, перья утки и аргамака!

Жаман, выбрав из табунов самого откормленного коня, пустился в путь. Сорок визирей провожали его на трехдневное расстояние. А проводив, вернулись назад. Едва скрылись визири, Жаман повернул своего коня, заехал в густой черный лес Каратогай. Там он зарезал своего коня, сходил домой за вьючной лошадью, привез в свою юрту мясо и посолил его. Под кроватью вырыл Жама-н глубокую яму. Днем сидел в ней, а ночью вылезал наверх и, питаясь мясом коня, жил со своей женой беззаботно.

Прошел год. Однажды, будто бы для того, чтобы высказать соболезнование, хая приехал к красавице Менды. После угощения хан начал:

— Когда я посылал своих визирей за самой никчемной травой, за самой никудышной птицей, за самым ничтожным человеком, то твой муж оказался этим Жама-ном. Но хотя он был Жаманом, я, покоренный его умом, даже уступил было ему ханский трон. Благодаря своему уму он женился на тебе. Но теперь, видно, оря я понадеялся на него, послав его по одному важному государственному делу. Срок возвращения его прошел. Быть может, такова воля аллаха... Но я не хочу оставить тебя одинокой. Недаром говорят: «Когда умрет старший брат, жена его остается в наследство младшему». Жаман мне был как брат — вот и решил я взять тебя к себе, заботиться о тебе.

— Э-э! — сказала Менды.— Если такова воля аллаха, то ничего не поделаешь! Когда он впервые приехал к вам, мой хан, у вас в руках был драгоценный камень. Этот камень вы, по совету Жамана, разбили. После этого камень стал никчемным. У каждой вещи, хан, есть свое время, в которое она дороже, чем в любой другой час. Тогда я была девушкой, а теперь подобна рассеченному камню: все равно, служа тебе, я не угожу! Поэтому лучше не трать, хан, времени попусту!

Говорят, что хан, смущенный ответом красавицы Менды, вернулся домой ни с чем.

Хан ушел, Менды кликнула Жамана из ямы.

— Теперь иди к хану и сам отвечай! — сказала она.

Едва хан вернулся во дворец и уселся на троне, как

раскрылись двери и, склоняясь в приветствии перед своим господином, вошел Жаман.

Хан совсем растерялся.

— Ух! — оказал он.— Когда ты вернулся? Ну, рассказывай!

Жаман ответил:

— Рассказ мой короток. После того как визири проводили меня, один голодный лев стал преследовать меня. Тогда я решил: «Чем идти в Барса-Кельмес, лучше расправиться с этим врагом!» И, вынув из ножен саблю, я сам пошел на льва. Он сначала забрел в мой аул, забрался в мою юрту, а потом выскочил оттуда, если глаза мои не ошибаются, забежал в твой дворец, хан!

. . Хан не знал, что сказать — то краснел, то бледнел. Наконец он собрался с духом:

— Я виноват перед тобой, Жаман! Я ошибся. Я поддался соблазну шайтана, причиной чего были мои визири. Теперь они сделают зло либо тебе, либо мне. Лучше всего ты уезжай куда-нибудь!

Жаман согласился, и хан, навьючив сорок верблюдов драгоценностями, отправил его в страну соседнего хана Акшахана.

Жаман стал жить в стране Акшахана и прослыл там одним из самых уважаемых людей.

Тщетно пытался хан забыть Жамана. Дни шли за днями, но мысль об утерянном друге не давала ему покоя.

Однажды, когда хан отдыхал на кошме, устремив взор на шанрак, к нему вошли сорок визирей.

Хан приподняд голову и сказал: