«Меньшая орда опять начала тогда неприятельские действия против России, и что хотя после удара, нанесенного ей войском русским в конце 1774 года, пограничному начальству запрещено было посылать вооруженные отряды за Урал, однако ж сам хан Нурали просил о том, отзываясь недостатком власти для усмирения буйных киргизов своих.
Напротив того, султан Аблай в то же самое время становился день ото-дня сильнее. Превосходя всех современных владельцев киргизских летами, хитростию и опытностию,
известный умом, сильный числом подвластного ему народа и славный в ордах сношениями своими с императрицею российскою и китайским богдоханом, Аблай соединял в себе все права на сан повелителя Средней орды. <…> Это сделалось особенно приметным после 1771 года, когда он стал менее заботиться о сохранении наружной покорности своей России, менее лицемерить и начал явно называться ханом. Правительство русское вопросило его, почему принял он сей титул. Аблай смело отвечал, что приобрел оный победами над тургутами и по смерти Абульмагмета избранием не только от всех орд киргиз-казачьих, но и от туркестанцев и ташкентцев, прибавляя, что, подобно независимым предкам своим и предшественникам, в достоинстве казачьего хана, намерен жить в Туркестане при гробе Хаджи-Ахмета. <…>
Далее Левшин пишет, что императрица с целью поддержания мнения в ордах киргизских, что «нельзя сделаться ханом оных без посредства России … приказала отправить к Аблаю чиновника, который бы частным образом склонил его просить утверждения от правительства российского в новом своем достоинстве. <…>
Аблай не обнаружил ни малейшего сопротивления в присылке письменного прошения, а потому султан Тугум
214, привезший оное в Петербург, был принят весьма милостиво, и 22 октября 1778 года императорской грамотой утвержден ханом Средней орды. <…>