Казаки на Кавказском фронте 1914–1917

Боязливый храп наших лошадей, проходивших мимо трупов, еще больше усиливал острую жуть этого скоротечного боя.

На днях русские саперы выкопают общую для них могилу, оставшиеся жители-турки снесут их в нее, и, может быть, никто и никогда не узнает о трагической судьбе этой арьергардной роты, исполнившей свой долг перед своим отечеством до конца.

Маленькая деталь: турок, что вел коня в поводу и присел, подстреленный насмерть, оказался командиром роты. Его конь попал трофеем в 1-ю сотню, а его маленькую, мелкого каракуля папаху с золотыми галунами по черному бархатному верху взял себе на память командир 1-й сотни подъесаул Алферов.

1-я бригада 5-й Кавказской казачьей дивизии (1-й Таманский и 1-й Кавказский полки и 55-й Донской казачий полк 3-й очереди), спустившись с перевала, шла легким шагом по хорошей мягкой дороге в долине, по правому берегу реки Тузла-чай, на запад. Справа от нас — крутое плато, которое мы уже проходили, а слева — высокий массив с вершиной Губан-дага. Светило раннее солнышко и грело нам спины. Полки шли не торопясь, с полным спокойствием, как победители, и вдруг — пух!.. пух! — и две шрапнели с вершины Губандага разорвались над самой головой. И не успел Мигузов от неожиданности дать распоряжения, как огонь четырех турецких горных орудий «заговорил» уже над всей колонной, и весьма удачно. Сотни немедленно шарахнулись вправо и рассыпались, укрываясь, где возможно. А турки вслед по спинам казаков распыляли еще более меткие разрывы. Полки были видны им как на ладони. И в какие-нибудь пять минут от трех полков казачьей конницы не осталось никакой боевой силы. Сотни метались по равнине и искали укрытия. Но стоило его только найти и хоть немного задержаться, как огонь турецкой артиллерии снова находил их и распылял. Буквально негде было укрыться, и — как единственное спасение — надо выйти из зоны досягаемости этого огня. Так и было сделано… Донской полк 3-й очереди растерял много своих пик, которые, кстати сказать, совершенно не нужны были на гористом турецком фронте. Наши же полки обогатились ими для сотенных значков… Старики донцы на своих крупных, мясистых лошадях русской породы вызывали улыбку у наших казаков своей беспомощностью. Хотя мы тоже были смешны, утопая в грязи. «Это турки мстят нам за свою погибшую роту», — накоротке делились мы, укрывшись от разрывов.

Наша пехота с приданными ей 3-м Линейным и 3-м Бкатеринодарским полками еще вчера заняла Мемахатун, и операция была закончена. Турки отошли за реку Кара-су (Черная река) и там остановились. Наш полк остался в селе юго-западнее Мемахатуна с задачей вести разведку на юг и юго-запад. 1-й Таманский полк был выдвинут далеко на запад по громадной долине. 2-я бригада была расквартирована в Мемахатуне.

Жуткая казачья действительность

В день взятия Мемахатуна был убит младший урядник 4-й сотни Миленин, казак станицы Тихорецкой.

По государственному закону все строевые кони и седла убитых казаков или выбывших надолго из полка по болезни и по ранениям переходили в собственность полка, а семьям, обыкновенно отцу как главе дома или жене, если казак жил самостоятельно, отсылались за них деньги по казенной расценке. С казаками, эвакуированными по разным причинам, это производится в случае, если после двух месяцев они не возвращаются в полк. Остальные вещи убитых продаются с аукционного торга у себя же, в полку.

И вот из седельных подушек убитых казаков, в которых хранится на войне «по раскладке вещей» их белье, его вынесли на аукцион с другими вещами.

Что это было?.. Это было что-то спрессованное, как жмых, так как за два года войны оно не мылось никогда теплой водой или мылось наспех, в речке и, может быть, без мыла. По положению аукционом заведовал офицер, назначенный приказом по полку, чтобы все сделать законно. На полковой аукцион пришло десятка три казаков, по большей части одностаничники убитых.

Казаки молча смотрят на грязные вещи и не покупают, хотя оценка нижней рубашки и подштанников начиналась с двух и пяти копеек, смотря «по чистоте» этих вещей.

Было жалко и стыдно обозревать все это. И это было не белье, а буквально «ходячая холера».

Подхожу к своим станичникам и друзьям детства и говорю им с укором:

— Ребята… Вы же знаете, как бедно живут Боевы?! Покупайте хоть вы!

— Да зачем ана нам… У нас свая такая же грязная… только вазить зря… када и свая астачертила ат грязи…

Да, это была сущая правда. За два года войны казаки сильно обтрепались и не только что никогда не мыли свое белье горячей водой, как следует, да еще с мылом, но и сами почти не мылись, так как негде было.

Было о чем подумать!.. И такое белье во всем своем неприглядном виде надо послать в высшие штабы как наглядный показатель, в каких страданиях своей телесной жизни воюют казаки. И тогда, может быть, вся тыловая Русь, спекулянты всех мастей устыдились бы роскошества своей жизни…