Казаки на Кавказском фронте 1914–1917

Семья казака, провожая сына на службу, справляла все это часто на свои последние трудовые гроши, и вот теперь убит казак и все это никому не нужно. Нормально — все вещи надо отправить домой, в семью.

Жуткая и оскорбительная действительность…

Представление офицеров в следующие чины

Воюя, мы, хорунжие, как-то и не думали о чинах. Мы отлично знали, что чин сотника получим только через три года. Это был государственный закон. Подъесаулы же, командиры сотен, подсчитывали, когда они получат чин есаула по вакансиям. И вдруг в полку был получен высочайший приказ «об ускоренном производстве всех в следующие чины, за выслугу лет на фронте».

Это был приказ за № 681 1915 года. По этому приказу офицеры всей русской конницы могли быть представлены в следующие чины в таких случаях:

1. Хорунжие и корнеты, выступившие на войну, с производством в сотники и поручики со старшинством 19 июля 1915 года, то есть год войны им давал следующий чин.

2. Прапорщики и хорунжие (в кавалерии корнеты), выступившие на фронт после объявления войны, производятся в следующие чины, пробыв на фронте и в строю 9 месяцев. Им старшинство в следующем чине ограничивалось также не выше 19 июля 1915 года.

3. Для получения чина подъесаула или штаб-ротмистра — надо пробыть на фронте и в строю ровно один год.

4. Для получения чина есаула или ротмистра — надо прокомандовать на фронте сотней или эскадроном 1 год и 4 месяца.

5. Для получения следующих штаб-офицерских чинов — надо на фронте и в строю пробыть 1 год и 4 месяца.

В артиллерии срок пребывания на фронте и в строю чуть увеличивался, так как этот род оружия меньше подвергался непосредственному огню противника.

В пехоте — наоборот, срок пребывания на фронте и в строю уменьшался, так как этот род оружия нес исключительно большие потери.

6. Чтобы получить прапорщику чин хорунжего, а хорунжему чин сотника, надо было пробыть в строю и на фронте только 4 месяца.

7. Чтобы сотнику получить чин подъесаула, надо пробыть на фронте и в строю 6 месяцев.

Дальнейшее производство по срокам не помню, почему и не пишу об этом.

Во всяком случае, каждый род оружия имел свою шкалу времени пребывания на фронте и в строю, чтобы получить очередной чин.

В младших чинах полагался чин и за два ранения, чем воспользовались многие. Потом высочайшим приказом это правило было отменено как слишком щедрое.

Вот по этому высочайшему приказу все наши прапорщики, хорунжие и подъесаулы были немедленно представлены в следующие чины. Представления к производству сделаны в Мемахатуне в середине марта 1916 года, куда были оттянуты к тому времени все полки нашей дивизии.

Первые отпуска в армии

Там же, в Мемахатуне, был получен приказ по Кавказской армии, разрешающий 28-дневный отпуск офицерам и казакам. Офицерам — два на полк, а казакам — два на сотню. Это были первые отпуска с начала войны. Мы радостно крикнули «ура» в своих хатах-норах, но немедленно же всплыл вопрос — кто пойдет в первую очередь? Кому дать преимущество?

Почти ко всем семейным приезжали их жены во время короткого, двухнедельного отдыха полка под Карсом. Некоторые офицеры были в командировках по делам полка в Эриване и Тифлисе. Все прапорщики в полку недавно, почему права на отпуск не имели. Собрание офицеров нашло, что первыми должны поехать автор этих строк и старший полковой врач Капелиович.

Он — еврей по рождению, из Баку, высшее образование получил в Германии. Он очень сроднился с полком и полюбил его, держал себя со всеми и с командиром полка умно, солидно, достойно. Мы его называли по имени и отчеству — Самуил Израилевич, а казаки — ваше высокоблагородие. Он не имел никакого чина, но по каким-то законам носил погоны врача «без просвета», и казаки приравнивали его чин к есаулу. В боях вел себя как всякий достойный мужчина и своим спокойствием внушал раненым успокоение. Он уже имел боевой орден Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом, который носил с достоинством, и был польщен этим. Вообще, это был европейски культурный человек, гостеприимный и дружественный. Летами он был сверстник нам, сложения крупного, брюнет и носил бороду, как генерал Кутепов.

Но отпуск утверждает командир полка. И полковой адъютант, и полковой врач — должности ответственные. Можно получить и отказ.

С постановлением общества офицеров я докладываю ему, кому ехать в отпуск. Я знал, что Мигузов меня любил. Он вообще любил почти всех нас, молодых хорунжих, еще не испорченных жизнью, хотел нам добра, но это у него получалось как бы «под кислым соусом». Он и тут, после моего доклада, не устоял в своем ехидстве:

— Поезжайте, поезжайте… и покажите там свои ордена… У вас их много теперь… — растянул он, смакуя слова.

Калугин, Маневский и я имели уже все очередные боевые ордена, числом пять, до Св. Анны 2-й степени с мечами на шею, тогда как сам командир полка получил только два боевых ордена. Вот поэтому-то он и ехидничал. Доктора Капелиовича он отпустил без разговоров. К тому же последний внушил ему, что он в Тифлисе побеспокоится о медикаментах.