Казаки против Наполеона. От Дона до Парижа

В случае решительного удара казаки бросались вперед под развернутым полковым знаменем. А.К. Денисов описывает, как во время атаки на польскую кавалерию знаменосец казак Быкадоров «полетел вперед и от всех казаков отдалился саженей на 15, несся в середину неприятеля», далее Быкадоров прорвался сквозь польский строй и оказался в тылу у поляков, куда за ним устремились остальные казаки^{187}.

В случае нападения сильнейшего противника, казаки практиковали отступление врассыпную. Денис Давыдов описывал, как он «испытал рассыпное отступление, столь необходимое для партии, составленной из одних казаков, в случае нападения на нее превосходного неприятеля. Оно состояло, во-первых, чтобы по первому сигналу вся партия рассыпалась по полю, во-вторых, чтобы по второму сигналу каждый казак скакал сам из вида неприятеля, и в-третьих, чтобы каждой из них, проехав по своевольному направлению несколько верст, пробирался к предварительно назначенному в десяти, а иногда и в двадцати верстах от поля сражения сборному месту»^{188}.

При отступлении врассыпную одна сотня, как правило, отвлекала на себя неприятеля, «продолжала перестреливаться и отступать…, дабы заманить неприятеля на другую сторону той, куда партия предприняла свое направление»^{189}.

Наполеон так и не понял этого приема: «Я нашел превосходство русской армии только в том, что касается регулярной кавалерии: казаков же легко рассеять», — считал он^{190}.

В случае необходимости казаки широко применяли спешивание «Конница неприятельская подступила к правому флангу атаковать мой полк, — вспоминал А.К. Денисов, — но болото ей препятствовало произвесть то; орудия наши, поставленные против неприятеля, сильно оную разили, а спешившиеся казачьи стрелки также оную били»^{191}.

Спешивание применялось при наступлении через лес. «Так как казаки совсем не могут действовать в лесу» (видимо, конные казаки. — А.В.), то часть казаков («казачьих стрелков») спешивалась «сбить неприятеля и очистить дорогу»^{192}.

Спешивание произошло, например, в Альпах. «…В горах Швейцарии спешенные казаки могли быть даже полезнее, чем на конях»^{193}.

30 января 1813 г. «…200 человек напали на казачий пикет, в лесу близ Модлина стоявший, но казаки спешились, опрокинули неприятеля и убили 5 чел. без малейшей с своей стороны потери»^{194}.

Известен комбинированный бой в 1807 г. в Восточной Пруссии, когда надо было взять французские шанцы. 150 спешенных казаков подползли и открыли огонь из ружей, затем 60 «храбрейших» ударили на шанцы через речку с дротиками^{195}.

«В заключение, — писал Д. Денисон, — приведем выдержку из письма к Нолану прусского гвардейского уланского ротмистра фон Ганцауге: "Большую часть последней кампании против французов я был прикомандирован к донским казакам. В это время они были очень мало знакомы с употреблением огнестрельного оружия. Но во время движения по Западной Европе они оценили все выгоды, им доставляемые, особенно при действиях на пересеченной местности, и понемногу вооружились французскими ружьями. При этом на удобной для того местности они стали спешиваться и вести бой в рассыпном строю. Я видел, как они таким путем побеждали превосходную в силах конницу и даже пехоту, если они нападали на них в одиночку. В этих случаях пехота опасалась оставшейся верхом части казаков, которые прикрывали коноводов и держались по возможности ближе от спешенных людей, постоянно готовых сесть на коней и броситься на противника, если он отступал или был выбит из своего закрытия.

Этому образу действий исключительно я приписываю успехи казаков во время кампании на Эльбе и на Рейне и то превосходство, которое они в малой войне и аванпостной службе постоянно имели над неприятельской конницей"»^{196}.

Сами казаки стремились к взаимодействию с другими родами войск, чтобы использовать их сильные стороны.

Денис Давыдов вспоминал, как он впервые попал с казаками в передовую цепь и увидел среди противостоящей французской цепи одного офицера. «Мне очень захотелось отхватить его от линии и взять в плен. Я стал уговаривать на то казаков; но они только что не смеялись над рыцарем, который упал к ним как с неба с таким безрассудным предложением. Никто из них не хотел ехать за мною…»

Но прошло немного времени, и Денис Давыдов снова «спросил урядника: "А что, брат, если б ударить?" — "Для чего ж нет, ваше благородие", — отвечал он и, указывая на фланкеров, которые вертелись у нас под носом, прибавил: "Их здесь немного; с ними можно справиться; давеча мы были далеко от пехоты, а теперь близко: есть кому поддержать". — "Ну, подбивая же на удар своих казаков, — сказал я ему, — а я примусь подбивать гусар и улан" (их было рассыпано взвода два в казачьей цепи). Нам удалось. Цепь вся гикнула и дружно бросилась в сечу; мы перемешались с неприятельскими фланкерами. Сабельные удары посыпались, пули засвистали, и пошла потеха….

Сеча продолжалась недолго.

Французские фланкеры, смятые нашими, пошли на уход…»^{197}