Казаки против Наполеона. От Дона до Парижа

Как вспоминал С.Г. Волконский: «Вслед за французами показался и Платов со своими полчищами, и весь наш отряд поступил в его команду. Платов, знавший меня, приказал мне, чтобы мой отряд шел с его полчищами. Он сам ехал в санях и посадил меня на облучок оных, и так он и все войско прибыли к Смоленску, в который входили все соединенные корпуса французской армии. Вытеснить французов из Смоленска было ему не по силам, но он бы лучше сделал не останавливаться в виду Смоленска, а опередить отступление французов и, при большой силе его отряда, затруднить их отступление по дороге к Дубровне. Но Платов стал бивуаком под Смоленском, тревожа только французов не спереди их, а с тыла.

Тут я при нем пробыл целую ночь и был свидетелем того, что грустно мне передавать о нем. Не отнимая заслуг его в эту войну, я должен сказать, что он многое упустил по невоздержанности своей. Став на бивуаке, он приказал себе подать горчишной, т.е. водки, настоянной на горчице, и, выпив порядочную чапарочку, огруз и заснул. Отрезвившись немного, он велел себе подать другую, опять отрезвившись, велел подать третью, но уже такого размера, что свалился, как сноп, и до утра проспал; и поэтому уже пропустил время к распоряжению, дал время французам беспрепятственно продолжать свое отступление и, вступив в Смоленск, захватил только отсталых; а между тем занятие Смоленска по реляциям представлено как значительный его подвиг»^{228}.

Объяснение такому поведению М.И. Платова следует искать не в «горчишной», а в распоряжении, сделанном им в схожей ситуации П.С. Кайсарову 12 октября 1813 г.: «Чтобы воспользоваться расстройством его и нападать на отделяющиеся части его, тревожить и доводить до дальнейшего расстройства, нахожу я надобным, чтобы Ваше превосходительство с отрядом войск следовали вперед к Готте и далее по Вашему усмотрению, куда найдете удобнее для преследования неприятеля, ибо вообще всеми войсками моими не так удобно действовать на оного соединено, а лучше частыми, чтобы разрывать его и беспокоить: денно видеть, а в ночное время малою частию не дать им спать, и полагаю, что от сей нашей налеглевости больше он расстроится и побежит, тогда в будущие дни сделается слабее, надеюсь, что мы больше его можем вредить»^{229}.

Второй проблемой для Платова стало обилие пленных и необходимость выделять войска для их конвоирования.

23 октября М.И. Платов рапортовал М.И. Кутузову: «Неприятеля побито множество, пленных же не собираем, а все раненые и захваченные во оной остаются по дороге с предоставлением участи их жителям.

А я иду за ними с малым уже числом за раскомандированием от меня донских полков по повелениям и за взятием у меня всех егерей, кроме 300 человек 20-го егерского полка»^{230}.

24 октября М.И. Платов снова доложил М.И. Кутузову, что «пленные частью собраны, а большею частию, чтобы не занимать ся ими и не отвлекать для конвоя их людей, отданы жителям»^{231}.

Но 27 октября, судя по такому же рапорту, ситуация изменилась: «Для доставления пленных и пушек в Дорогобуж оставил я полк войскового старшины Галицина, и впредь к препровождению пленных будут определяемы от меня казачьи команды, хотя это и сопряжено с развлечением от полков казаков, …ибо мужики убивают пленных нещадно. Но в продовольствии пленных по неимению и в полках хлеба будет неминуемое затруднение»^{232}.

А 13 ноября Платов уже жаловался Кутузову: «Пленные наводят мне великое затруднение, которым за быстрыми моими движениями счету свесть не могу, ибо армия французская, не имея верного продовольствия, части ее отлучаются в сторону для пропитания. И так сими днями случается, что мы ночуем в деревнях друг подле друга»^{233}.

19 ноября 1812 г. новая проблема: «Из числа пленных приказываю я здоровых собирать, а слабые и раненые оставляются по дороге, при селениях; но и из здоровых немало шатаются по сторонам дороги, которых за скоростию преследования моего по следам неприятеля не успеваю я собирать… не изволите ли приказать забирать таковых шатающихся войскам, за мною следующим»^{234}.

И в-третьих, опираясь на свой огромный боевой опыт, Платов видел, что французская армия и так гибнет, и изо всех сил «не давал в трату» казаков, которые попали наравне с французами в тяжелейшую ситуацию — с боями шли зимой, по морозу, по разоренной, опустошенной местности. «…Смело могу утвердить, что одному только Донскому войску можно перенесть и исполнить то, а никому другому, не имевши чрез полуторамесячное преследование неприятеля денно и ночно ни одного дня раздыха, и не получая продовольствия, которое находить надобно было самим», — рапортовал М.И. Платов^{235}.

После боев под Красным (3—7 ноября 1812 г.) и до Березины (14—17 ноября 1812 г.) преследование остатков Великой армии велось одними казаками, то же самое — после сражения при Березине.