Казаки против Наполеона. От Дона до Парижа

Скорость и направление их передвижения мало зависели от условий местности. Перед нами предписание М.И. Платова генерал-майору Кутейникову 2-му от 24 июня 1812 г.: «Следование извольте иметь форсированными маршами денно и нощно, несмотря на изнурение лошадей, и самыми прямейшими дорогами, так как Вы, не имея никаких тягостей, можете везде пробираться и малыми стежками»^{246}.

При выступлении в поход в первую очередь учитывалась скрытность передвижения. Вот рапорт командира донского полка полковника Сысоева начальнику штаба 2-й армии генералу графу Сен-При от 5 августа 1812 г.: «Получив приказание г<осподи>на Главнокомандующего армиею, я с двумя казачьими полками к назначенному пункту сделал было движение и, отойдя несколько, заметил уповательно нарочитое за мною неприятельское наблюдение. Я, дабы скрасть от него свой путь, тож умышленно поворотил налево и остановился на прежнем месте с тем, чтобы предпринять марш с сими полками ныне вечером и наградить некоторую потерю времени скорым маршем ночью, о чем Вашему сиятельству честь имею донести»^{247}.

Форсированный марш казаков того же Сысоева описан Денисом Давыдовым: «Нужно заметить, что казацкий полковник Сысоев выступил хотя несколькими часами позже из Яловки, но прибыл, по крайней мере, одним часом прежде меня в Зельву. Сему причина та, что я, хотя уже сделал тогда семь кампаний, но отдельно нигде не командовал и не знал [как] водить кавалерию. Сей полковник в форсированных маршах следовал всегда до 30 или 35 верст. Тогда он останавливался кормить лошадей часа 3 или 4 и следовал снова на 30 или 35 верст. Если же на маршу и останавливался, то бывало на минуту для облегчения лошадей от естественной нужды.

Я же, напротив, тогда делал на 15 или 20 верстах привалы по часу и по два без корму, а на 30 или 35 верстах с кормом. Вот почему он у меня всегда выигрывал в сутки часов несколько»^{248}.

Передвижения казаков не замедлялись «излишними» обозами. «У партизанов и казаков нет других повозок, кроме тех, кои они отхватывают у неприятеля, да и этими повозками они не иначе пользуются, как для дальних предприятий, а не в набегах, прдолжающихся несколько часов. Обыкновенные их обозы состоят в вьючных лошадях, кои в совокупности называются кошами», — вспоминал Денис Давыдов^{249}.

В походе казаки постоянно заботились о лошадях: «Партия моя, быв тридцать часов беспрерывно в походе и действии, требовала отдохновения… Для облегчения лошадей я прибегнул к способу, замеченному мною на аванпостах генерала Юрковско-го еще в 1807 году. Исключив четыре казака для двух пикетов и двадцать — для резерва (который хотя должен был находиться при партии, но всегда был в готовности действовать при первом выстреле пикетов), остальных девяносто шесть человек я разделил надвое и приказал в обеих частях расседлывать по две лошади на один час для промытая и присыпки ссадин и также для облегчения. Чрез час сии лошади вновь седлались, а новые расседлывались; таким образом в двадцать четыре часа освежалось девяносто шесть лошадей. В тот же день, по просьбе резерва, я позволил и оному расседлывать по одной лошади на один час»^{250}.

Для отдыха в походе казакам требовались минимальные условия. Вот отрывок из воспоминаний Надежды Дуровой: «Я увидела группу казаков, разведших огонь и варивших себе ужин. Сошед с лошади, я подошла к ним: — Здравствуйте, братцы! Вы, верно, будете здесь ночевать? — Будем, — отвечали они. — А лошадей как, пустите на траву?

Они посмотрели на меня с удивлением: — Да куда ж больше! конечно, на траву. — И они далеко не уйдут от вас? — А на что вам это знать? — спросил меня один старый казак, смотря в глаза мне пристально. — Я хотел бы пустить с вашими лошадьми свою пастись на траву, только боюсь, чтоб она не отошла далеко. — Ну, посматривайте за нею, привяжите ее на аркан да обмотайте его около руки, так лошадь и не уйдет, не разбудя вас; мы своих пускаем на арканах.

Сказавши это, старый казак пригласил меня есть с ними их кашу. После этого они спутали своих лошадей и, привязав их на арканы, обмотали концами их каждый свою руку и легли спать»^{251}.

В зависимости от обстоятельств переходы делались обычные или «усиленные». Так, 26 июля 1812 г. М.И. Платов предписал выслать в армию подкрепления: «Переходы делать им сряду 3 дня от 30 до 35 верст в сутки, а на четвертый день иметь расстах»^{252}. Но после Бородинского сражения требования ужесточились: «открытое повеление» Платова требовало выступать на Москву «форсированно без раздыхов, делая переходы по шестидесяти верст в сутки, разве случится дурная погода, то не менее 50 верст»^{253}.