Казаки-разбойники

Андрей Владимирович их действительно не ждал. Окно его комнаты выходило в сад, и он, хоть и смотрел на улицу, гостей не заметил. Но больше делать вид, что не узнает сына, не стал. Напротив, увидев того с загипсованной ногой, привстал из кресла, будто собирался уступить его Никите, но, передумав, сел обратно.

– Что-то случилось? – вместо приветствия произнес он, глядя то на Никиту, то на Яну.

О ноге не спрашивал. То ли ему было неинтересно, то ли он понимал, что гости пришли не ради этой увлекательной истории. Яна была почти уверена, что раньше Никита при таком серьезном разговоре, смысла которого он пока не понимает, остался бы стоять, но сейчас просто не смог физически. К костылям он пока не привык, нога болела, поэтому он опустился на краешек кровати, оставив Яне кресло посетителя.

– Андрей Владимирович, если вы еще хотите забрать про́клятые украшения, я готова вам их отдать, – первой начала Яна, но, увидев воодушевление на лице Кремнева-старшего, тут же добавила: – При одном условии. Вы расскажете Никите, что на самом деле произошло в ту ночь между вами и вашей женой.

Если бы взглядом можно было поджечь, Яна уже полыхала бы, как средневековый факел. К счастью для нее, поджечь взглядом могла только Элиза, Андрей Владимирович не умел, а потому она осталась живой, хоть и ужасно захотелось зажмуриться под его тяжелым взглядом. Тем не менее Яна была уверена в собственной правоте и сдаваться не собиралась.

– Я обещала вам ничего ему не говорить, и я сдержала обещание, – продолжила она, видя, что ни отец, ни сын не собираются начинать разговор.

Один ждал, а второй никак не мог решить, что теперь делать. Проблема состояла в том, что все в этой комнате теперь понимали: рассказать ему придется. Потому что Никита теперь знает, что отец что-то скрывает, и догадывается, что всю жизнь мог в чем-то обманываться.

– Я не могу, – глухо произнес Андрей Владимирович.

– Можете, – настаивала Яна. – Вы должны были сделать это давным-давно. И сейчас я хочу, чтобы Никита принимал решение с открытыми глазами. Вы знаете, что моя жизнь ему важнее вашей, потому что вам он не может простить того, что вы сделали. Я хочу, чтобы он знал всю правду. Это будет честно по отношению к нему, как считаете?

Раздражение и злость на лице Кремнева-старшего сменились тоской, будто он понял, что рассказать придется, и ему заранее было стыдно за ту боль, что он причинит сыну.

– Отец, просто расскажи правду, – подал наконец голос Никита.

Они долго смотрели друг на друга, как тогда, на террасе Яниного дома, и Яна снова чувствовала себя лишней. Она и была тут лишней, ведь серьезный разговор состоится между отцом и сыном, но уйти не могла. Боялась, что Андрей Владимирович что-нибудь придумает и правды все же не скажет.