Казаки-разбойники

Спорить с Вероникой всегда было гиблым делом, да Воронову сейчас и не хотелось. Горячий душ не только согрел его, но и немного притупил усталость. Все-таки как себя ни обманывай, а гибель коллег сильно выбивает его из колеи. Особенно когда гибнет кто-то из тех, кто не должен был. Это опера рискуют жизнью, следователи тоже, но судмедэксперт не должен погибать на работе! Особенно если это молодая женщина, у которой вся жизнь впереди.

Завернувшись в теплый банный халат, будто за окном стоял промозглый ноябрь, а не самый жаркий месяц в году, Воронов вернулся на кухню, с неудовольствием отмечая, что Вероника включила новости на маленьком телевизоре, стоящем на холодильнике. Он терпеть не мог смотреть новости по утрам, от них вечно портилось настроение, но жена не начинала день, не узнав о совершенно бесполезных для нее событиях. Насте, очевидно, это тоже не слишком нравилось, но она молчала, не считая себя вправе устанавливать порядки в чужом доме.

Воронов сел за стол, придвинул к себе большую чашку с ароматным чаем, вдохнул горячий пар. Легкие мгновенно расправились, дышать стало легче.

– Мы сегодня в ресторан идем? – спросил он, не надеясь на отрицательный ответ, но безумно его желая. Все восемнадцать лет совместной жизни с Вероникой в этот день они неизменно ходили в ресторан, но сегодня Воронову этого страсть как не хотелось.

– Ох! – Жена приложила ладони к щекам и покачала головой. – У моих ребят сегодня спектакль, первый за время ковидных ограничений. Они так волнуются, поэтому я бы сходила их поддержать.

Вероника ставила пьесы в небольшом театре, где выступала в основном талантливая молодежь, а потому болела душой за каждое выступление, но сейчас Воронову показалось, что этим вечером она не собиралась идти на работу. Однако, увидев состояние мужа, придумала правдоподобную причину, чтобы выглядело, будто она сама отвергла ресторан. Возможно, именно за это он и влюбился в нее когда-то настолько, что ушел от жены и двух малолетних детей. Вероника была тонким психологом, умела считывать настроение людей и поступать так, чтобы те не чувствовали себя неловко.

Воронов молча кивнул, давая понять, что такой расклад его устраивает.

– А у тебя что случилось? – поинтересовалась Настя, отрываясь от телефона.

Вот кому такта определенно не хватало. Насте уже двадцать два, в следующем году она заканчивает университет, но ведет себя порой как школьница в пубертате. Вот даже к отцу переехала, потому что разругалась с матерью. Сергей, сын Воронова, в отличие от сестры, был той еще подлизой, умел найти подход и к матери, и к отцу, и даже к мачехе, а Настя вечно со всеми ругалась. Воронов был уверен, что и у них она долго не проживет, рано или поздно ему будет проще снять ей отдельную квартиру.

– Сотрудник у меня погиб, – буркнул Воронов, надеясь, что дочь отстанет, но у той, казалось, еще больше разыгралось неуместное любопытство.

– Полицейский?

– Эксперт. Молодая девушка ненамного старше тебя. – Он потер лицо руками, а затем повернулся к жене. – Ты ее знаешь. Она приезжала к нам на прошлой неделе с другими ребятами.

– Лера? – ахнула Вероника. Конечно, она ее помнила, прошло еще слишком мало времени, чтобы могла забыть, а Вероника всегда легко запоминала людей. – Как же так?

Воронову не хотелось вдаваться в подробности, поэтому он только рукой махнул, пригубливая горячий чай. Вероника все поняла, возможно, даже Настю под столом пнула, потому что та тоже замолчала. Но если жена выглядела искренне огорченной смертью пусть шапочно, но знакомой девушки, то дочь просто снова уткнулась в соцсети. Иногда Воронову казалось, что у современной молодежи начисто отсутствует эмпатия. Они, с младенчества окруженные гаджетами, ежеминутно впитывающие в себя тонны информации, будто разучились понимать, что мир вокруг – реальный. И люди здесь тоже реальные, и умирают они по-настоящему.