Казаки-разбойники

По телевизору начались новости, и Воронов, хотя и не любил их, в этот раз с удовольствием уставился в экран. Это позволяло не только не разговаривать с домочадцами, но и отдохнуть морально, переключиться с работы на что-то другое. Правда, переключиться не получилось. Уже третьим сюжетом на экране появился берег реки, на котором работали полицейские. Даже тело Леры, накрытое белой простыней, еще лежало на мокрой траве. Судя по кадрам, снимали с моста, то-то Воронов и не заметил журналюг. Он бы их быстро погнал поганой метлой. Его в городе знала вся журналистская братия, уважала и боялась. Каждый зеленый репортер, приходя в газету или новостной канал, получал списки полицейских, следователей и прокуроров, к кому можно подходить с вопросами, а к кому лучше не соваться. И Воронов неизменно фигурировал во втором. Знал он это, потому что с парочкой журналистов все-таки дружил на взаимовыгодных условиях. Как бы ни раздражали его эти пронырливые гады, а толк от них порой бывал. Вот и сегодня Воронов успел пообщаться с одним. Думал, что его просьбу выполнят к обеду, но неожиданно после кадров с реки и трагической речи о гибели молодого судмедэксперта на экране возник портрет мага, а сопровождающий голос сообщил, что его разыскивает полиция в связи с этим убийством. Если, мол, кто чего знает, звоните сами знаете куда или по телефонам ниже. Шустрый малый этот журналист, не зря Воронов его выделял среди остальных, никогда не подводил. Но если вдруг следователь узнает, что предыдущие кадры он и наснимал, шкуру с него спустит!

– О, а я его знаю! – внезапно подала голос Настя.

Воронов и Вероника разом повернулись к ней. Оба думали, что девушка давно увлеклась своим телефоном и на телевизор не обращает внимания, а потому удивились ее реакции.

– Кого ты знаешь? – переспросила Вероника.

– Ну, чувака этого, которого полиция разыскивает.

Воронов почувствовал, как похолодела спина. Это еще что за новости?

– Откуда? – спросил он чужим голосом.

– Мы вместе были на реконструкции два года назад.

– Где вы были?

Настя закатила глаза, давая понять все, что она думает об отце.

– На реконструкции, – едва ли не по слогам повторила она. – Если ты не знал, то я без пяти минут дипломированный историк, и увлекалась этим с малых лет. – В ее голосе Воронову почудился упрек в том, что он ушел из семьи, когда Насте было всего четыре года, в воспитании детей участвовал постольку-поскольку и многого не знал об их увлечениях. – До всей этой фигни с ковидом я несколько раз в год участвовала в разных исторических реконструкциях. На одной из них и познакомилась с Виктором. Это его зовут так. – Настя кивнула на телевизор, где давно уже шла другая передача.

– Мне нужны подробности, – строго заявил Воронов, забывая о чае. Даже в горле перестало першить.

– Да я не так много знаю, – пожала плечами Настя. – Его зовут Виктор, возраст – чуть младше тебя, на тот момент лет сорок – сорок пять примерно ему было. Мы поэтому и не общались почти, на реконструкциях всегда много народу разных возрастов, есть с кем поболтать. Я его, может, и не запомнила бы вообще, но мы пару раз сталкивались в нашем городском архиве. Оба искали информацию о семьях того времени, о котором была реконструкция. Кажется, это было начало Первой мировой. Я не люблю выдумывать персонажей из головы, беру одного или нескольких реальных и создаю образ по их подобию. Он, очевидно, тоже.

– А теперь попробуй вспомнить как можно точнее, в какой именно день вы встретились в архиве, – с нажимом попросил Воронов.

Если им удастся установить хотя бы примерную неделю, можно будет проверить всех, кто записывался в архив под именем Виктор. А ведь архив уже фигурировал в одном деле, касающемся мага и этого странноватого дуэта Кремнева и Васильевой! Но тогда никто из работников архива мага не узнал, и они оставили это направление. Если он приходил один или два раза два года назад, его и не могли узнать, разве всех упомнишь?

Настя задумалась надолго, даже листала страницы в телефоне. Она, как и большинство молодежи, была достаточно активна в различных соцсетях, выкладывала там фотографии, могла пытаться по ним установить примерные даты.

– Так, вот, – наконец сказала дочь. – Сама реконструкция у нас была в первые выходные июля девятнадцатого года, значит, готовиться я начала примерно за месяц, как раз каникулы начались. А в архиве была где-то десятого – пятнадцатого июня. Тогда и видела там этого Виктора.

Воронов схватился за свой телефон, чтобы делегировать кого-то в архив, но не успел: тот зазвонил раньше.

– Петр Михайлович, не спите? – поинтересовалась трубка безжизненным голосом Лосева. Вот кому не позавидуешь: мало того, что погибла хорошая подруга и коллега, так еще и свояченица, и ему теперь предстоит сообщать о ее смерти всем родственникам и жене, которая сама до сих пор в больнице без ясных перспектив!

– Что случилось? – спросил Воронов.

– У нас тут что-то странное на теле Леры. Вскрытие еще не делали, но это обнаружили. Надпись.