Казан

Он был ранен. И Серая волчица тоже была ранена, но не так тяжело, как Казан. Он был весь искусан и истекал кровью. Одна из его лап жестоко пострадала. Через несколько времени он увидал в лесу огонь. Старый призыв вдруг опять овладел им. Ему вдруг захотелось подползти к костру и почувствовать на своей голове руку молодой женщины, как он чувствовал на себе руку той, другой, по ту сторону гребня. И он пошёл бы туда и заставил бы идти туда и Серую волчицу, но там был мужчина. Он заскулил, и Серая волчица положила ему на затылок свою тёплую морду. Что-то подсказало им обоим, что они – изгнанники, что эта долина, луна и звёзды тоже теперь стали против них, и они, поджав хвосты, виновато отправились в лес искать себе убежище.

Казан не мог далеко идти. Улёгшись, он всё ещё чувствовал запах от человеческого лагеря. Серая волчица прижалась к нему. Мягким языком она стала ласково зализывать Казану раны. А Казан, подняв кверху голову, стал выть на звёзды.

Глава VI Казан встречается с Иоанной

У опушки кедрового и елового леса Пьер Радисон развёл огонь. Он был весь в крови от нескольких ран, полученных им от волков, которым удалось ухватиться за него зубами, и чувствовал в груди ту старую тяжкую боль, значение которой знал только он сам. Он приволакивал ветку за веткой, бросал их в огонь, пока, наконец, пламя не стало достигать до хвои деревьев, и сделал ещё запас и на всю ночь, чтобы дрова находились под рукой.

С саней за ним наблюдала Иоанна, всё ещё смотря большими от страха глазами и всё ещё дрожа. Она прижимала к себе ребёнка. Её длинные тяжёлые волосы покрывали в темноте её шею и плечи и при свете костра, когда она двигалась, казались роскошным, отливавшим блёстками покрывалом. Её молодое лицо в эту ночь казалось почти девичьим, хотя она и была уже матерью. Она сама походила на дитя.

Старый Пьер, её отец, сбросив последнюю охапку хвороста и еле переводя дыхание, старался засмеяться.

– Теперь уже всё, ma ch'erie![1] – сказал он себе в седую бороду. – Там, на равнине, мы чуть было не погибли. Надеюсь, что с нами этого уже не повторится. Но теперь мы устроимся отлично и у нас будет тепло. Ну как? Ты уже больше не боишься?

Он сел рядом с дочерью и ласково стащил мягкий мех, в который был закутан ребёнок, которого она держала на руках. Теперь он мог видеть розовые щёчки маленькой Иоанны. Глаза большой Иоанны, её матери, засветились, как звёзды.

– Это ребёнок нас спас, – прошептала она. – Собаки были разорваны волками в клочья, и я увидела, как они бросились затем на тебя, когда один из них вдруг кинулся к саням. Сперва я думала, что это одна из наших собак. Но это оказался волк. Он прыгнул прямо на нас, но нас защитила медвежья шкура. Он чуть-чуть не вцепился мне в горло, но в эту минуту закричал вдруг ребёночек, и он остановился как вкопанный, всего только в одном футе от нас, и стал смотреть на нас красными глазами. Я могла бы поклясться ещё раз, что это была собака. В одну минуту он отскочил от нас и уже стал драться с волками. Я видела, как он бросился на одного, который уже готовился схватить тебя за горло.

– Это действительно была собака, – ответил старый Пьер, протягивая руки поближе к огню. – Они часто удирают с постов и присоединяются к волкам. Я знаю такие случаи. Моя дорогая, собака – всегда собака, всю свою жизнь. Удары, обиды, даже сами волки – никогда не бывают в состоянии изменить их надолго. Это была в стае одна из таких собак. Она прибежала сюда вместе с ними – захотелось отведать крови. Но, встретившись с нами…

– И она вступила в борьбу с волками за нас, – заволновалась молодая женщина. Она передала спелёнутого ребёнка отцу и выпрямилась во весь свой рост, высокая и худенькая, насколько можно было рассмотреть её при свете костра. – Она стала драться за нас и была жестоко ранена, – продолжала она. – Я видела, как эта собака потом еле поплелась отсюда прочь. А что, папа, если она здесь где-нибудь поблизости и умирает?..

Пьер Радисон поднялся на ноги. Стараясь посвистать, он вдруг судорожно раскашлялся. Иоанна не заметила сгустка крови, которая вдруг появилась у него на губах от этого кашля. Она не замечала этого уже шесть дней, пока они ехали от крайнего пункта цивилизации. Именно благодаря этому кашлю и мокроте, которой он сопровождался, Пьер и старался ехать скорее, чем ездили обыкновенно.

– Я уже думал об этом, – сказал он. – Эту собаку здорово искусали, и я не думаю, чтобы она ушла далеко. На-ка, возьми маленькую Иоанну и посиди с ней у огня, пока я вернусь.