Казань (СИ)

В эти времена в политических процессах со средствами расследования не церемонились. Людей подвешивали на дыбе, выворачивая суставы, били кнутом. После этого отправляли в камеры отлежаться, чтобы через несколько дней подвергнуть истязаниям снова. По установленному порядку обычно пытали три раза. Если не находили в ответах противоречий или изменений – появлялся шанс избежать дальнейших допросов. Презумпция невиновности в таком серьезном расследовании не работала. С точки зрения Хлопуши и Шешковского все, кто предоставлял приют бывшим дворянам, давал им деньги или еду – были преступниками. Даже если вина не подтверждалась смущения никто не испытывал, так как решалась задача поиска врагов царя.

Пыточная выглядела мрачно, как я и представлял. Тусклые светильники, огонь в очаге, серые стены, крюки в потолке, столик с пыточными инструментами. Палачи и канцеляристы склонились в низком поклоне. Я окинул помещение взглядом и сел в сторонке на лавку.

– Кто там первый на дыбу? – спросил я Шешковского.

– Кого повелишь, Петр Федорович – Степан Иванович расположился за главным столом, быстро пробежал взглядом допросные листы – Но думаю надо начать с главных. С Державина, Жилкова и Курагиных.

Я тяжело вздохнул про себя. Как спасти поэта? Россия сейчас так бедна образованными и талантливыми людьми. Или это все интеллигентская мягкотелость? Харлова Таня вон, в гробу лежит. Сегодня вечером похороны – землю на кладбище уже отогревают и долбят. И отпевать будут в закрытом гробу – невозможно смотреть на обезображенное лицо девушки.

– Давай Державина – я хрустнул пальцами.

– За убой беременной женки – им всем четвертование полагается – тихо произнес Шешковский.

– Выясните кто рубил Харлову, его пытать крепко.

Пара дюжих охранников привели осунувшегося Державина, пинком поставили его на колени. Поэт выглядел плохо. Бледный словно утренний вампир, небритый… Но взгляд такой же непримиримый как и у Курбатова.

– Я вам ничего не скажу – Державин сплюнул на пол – Можете пытать сколько хотите.

Начался допрос. Пришедший Хлопуша и Шешковский попеременно спрашивали, поэт ругался, канцеляристы записывали. Потом с допрашиваемого сорвали рубаху. Мужчине заломили руки за спину, привязали к веревке, подвешенной к потолочному крюку, и палачи вздернули тело кверху. Державин застонал, а потом заорал, когда его дернули за ноги вниз, выворачивая руки из суставов. Снова начался неторопливый допрос. Поэт молчал – только зубами скрежетал.

Потом палач взялся за хлыст и ловкими ударами превратил всю спину в кровоточащий кусок мяса. Плохо соображающего от боли поэта снова спрашивали и еще нескоро унесли прочь.

Я наблюдал за этим жутким процессом. Наконец, так и не сказав ни слова, вышел на улицу. Взглянул на пасмурное небо. Хлопуша и Шешковский стояли рядом, почтительно ожидая моих распоряжений. Я же боялся проявить видимую слабость, поэтому молчал. Петр Первый обожал подобные развлечения – лично пытал сына, рубил головы стрельцам…. Меня же от них тошнило. К тому же я понимал, что на результаты следствия пытки мало влияют. Но стоит ли лезть со своими цивилизованными представлениями в худо-бедно работающую систему дознания?

– Вот что – решился я – У вас там дамы в тюрьме. Их мучить запрещаю. Мужей пытать так. Сажать к следователю по одному и не давать спать.

– Что за пытка такая? – удивился Шешковский – Китайская?

– Она – согласился я – Под кнутом оговорить легко. А вот придумай складную сказку, когда спать не дают пару дней, да еще и по-разному распрашивают разные следователи…

– Я еще слыхал от купцов – включился в разговор Хлопуша – Что можно капать водой на голову привязанного человека. Також быстро сознаются.

– С ума сойти могут – не согласился я – Делайте как повелел. Что с Орловым?

– Людишки доносят, что к Москве подходит. Там уже все и унялось поди – вздохнул Степан Иванович – Петр Федорович, не томи. Есть у тебя способ победить гвардейцев? Ведь это не Кар и не Бибиков. Там в полках дворян половина, а то и поболе. Эти пойдут до конца.

Хлопуша тоже смотрел на меня обеспокоенно.

– Есть таковой способ – кивнул я – Но об сем говорить пока рано. Подметные письма в Южную армию написали?

– Десять посланий готовы, сегодня отправляем – кивнул Шешковский.

– И не тяните с открытием Тайных приказов в Оренбурге, Самаре, Уфе и Челябе.

– Людишек нет! – развел руками Хлопуша.

– Учите, рожайте, делайте, что хотите, но око государево должно быть на всех землях.

* * *

В совершенно мрачном расположении духа я отправился на Арское поле. Тут с утра опять маневрировала моя армия, к которой добавился третий крестьянский полк. Он производил совсем гнетущее впечатление – косматые мужики в лаптях и опорках с палками изображающие мушкеты, месили свежевыпавший снег. Если третий полк занимался отдельно, то остальные подразделение сегодня учились наступать колонной. Причем их действия корректировал флажками, один из польских офицеров на воздушном шаре.