Казанова

— Все, что захочешь, Казанова. Но только один раз. Не жаль упускать случай? Приходи вечером, после спектакля.

Он еще мог сдержаться. Так, значит, она повернула. Продолжение комедии?

— А потом?

— Потом мы обо всем забудем.

В ее голосе не было иронии, но и желания исполнить обещанное не чувствовалось. Боится, явно боится за свою шкуру. Кто-то ей угрожает — кто-то, гораздо более могущественный, чем случайный любовник, которым он даже не успел стать. Кто? Уж наверно, не жалкое подобие короля, пародия на настоящего мужчину, гора мяса, неспособная жить собственной жизнью.

— Это еще почему?

— Потому что я тебя об этом попрошу.

А если она боится самого короля? Государю могут быть небезразличны похождения его двойника. А возможно, и собственной любовницы. Один черт и даже не черт, а сам сатана знает правду. Комедия ошибок, как у почтенного Гольдони[33]. Только для него, Джакомо Казановы, не нашлось подходящей роли. Шут с петлей на шее? Притом с петлей, которая с каждой минутой затягивается все туже. Нет, в этой пьесе нету таких ролей. Комедия ошибок. Минуточку… Боже, да это же блестящая идея, наилучший выход, путь к спасению. Как он раньше не сообразил. Чтобы избежать печальной участи шута или висельника, нужно разыграть комедию ошибок. О святой Разум, о великий Карло! Спасибо вам, мои спасители. Теперь ему ясно не только, что надо делать, но и как.

Холод кольнул в грудь, и Джакомо на мгновенье оцепенел, но тут же расправил плечи, привел себя в порядок, набросил на Катай шубу. Сейчас он снова салонный дамский угодник, лучший в мире любовник, король жизни, думающий только об удовольствиях. Слегка усмехнувшись, поглядел Катай прямо в лицо, увидел, как тревога в ее глазах сменяется удивлением, а затем и радостной готовностью, и проговорил быстро и почти весело:

— Хорошо. Но и я ставлю условие. На этот раз под кроватью будет он.

Прутиком, отломанным на ближайшем сквере, Джакомо соскреб грязь с башмаков и вернулся на главную улицу. Катай предлагала его подвезти, но он предпочел не рисковать. Хватит с него неслучайных случайностей. А уж эта последняя… Однако — вот потеха! — спасет его та, что хотела погубить. Это будет его местью, его триумфом. Возможно, через несколько дней все будет вспоминаться как кошмарный сон. Где? В Кракове, Гданьске, во Вроцлаве? От Кракова рукой подать до Вены, но в Вене его последнее время не слишком жаловали. Уж лучше Вроцлав, при дрезденском дворе есть друзья. А Гданьск? Морем можно добраться куда угодно. И до границы оттуда всего ближе. Надо это хорошенько обдумать. Еще немного времени у него есть. До вечера.

Теперь ему все нравилось: пестрая уличная толпа, зазывные крики торговцев, оживленное движение, гомон. Боже, эти люди не знают, что он вольная птица, бесплотный призрак: кажется, идет в толпе себе подобных, перепрыгивает, как другие, через лужи, огибает, как все, островки талого снега, а на самом деле далеко отсюда скачет на резвом коне, прижавшись к гриве, разбрызгивая ручейки, перепрыгивая через канавы и обветшалые изгороди, и ноздри щекочет резкий запах лошадиного пота, а грудь разрывает сатанинский хохот от радости, что все удалось, что он победил, что обставил всех, как последних глупцов.

Комок грязи шмякнулся прямо на колено, оставив мокрое пятно. Мимо бешеным галопом промчался какой-то офицер на каштановом жеребце, высоко задравшем хвост. Merde! Разбой среди бела дня. Чуть его не раздавил, негодяй. Набить мерзавцу морду! Или нет, мало! Вызвать на дуэль. Все равно мало! Швырнуть в корыто с грязью, пусть попробует на вкус. Он сам уже пробовал. Поплевав на платок, Джакомо стал оттирать пятно. Если и дальше так пойдет, он доберется туда, куда хочет добраться, в таком виде, что на глаза людям стыдно будет показаться. Проклятая грязь!

Растер в пальцах липкий комок. А что, если использовать эту никому не нужную материю, что-нибудь на ней заработать? Может, деньги, а может быть, славу… Да, да, конечно! Корыта с грязью. Недурная идея. Большие неглубокие корыта, наполненные вязким месивом. А в них, по колено в этом месиве, девки в одних рубашках. Или голые. Хотя нет — лучше в рубашках. Много корыт, много девок, и толпа вокруг. Высокородная знать и простолюдины. Зеваки с билетами в руках. Да, за такое зрелище придется платить. Но главное, что через минуту все оживет: девицы бросятся друг на дружку, начнут толкаться, швыряться липкой грязью. То и дело какая-нибудь, соблазнительно облепленная мокрой тканью, с визгом плюхается на дно корыта, пытается встать, но тщетно, и тогда хватает за ноги другую, и они вместе падают в грязь. Вот тут-то и начнется потеха, тут только откроется подлинный смысл этого зрелища. Выпяченные зады, свободно болтающиеся сиськи, раскоряченные ноги распалят и чернь, и завсегдатаев светских салонов. Никакая нагота не возбудит сильнее, чем плоть, заляпанная грязью. У каждого ротозея солдатик встанет по стойке «смирно». А он будет только собирать мзду с этих остолопов да следить, чтобы девки были в теле.