Казанский альманах 2018. Изумруд

Старик, казалось, позабыл о своей ране, мысль о ребёнке, которого он закутал в казакин, заставляла забыть о недугах. Помог и бальзам, найденный в разорённом аиле. Теперь все беспокойства аталыка были о Мухаммаде, а ханский внук еле тащился вслед за ним, и юзбаши Урак сетовал на то, что дворцовая жизнь изнежила воспитанника. Как бы ни было тяжело их сегодняшнее положение, но оно могло пойти на пользу мальчику, которому пора стать мужчиной. На привалах Урак не щадил самолюбие знатного отпрыска, приказывал ему ломать хворост, бить птицу, добывая пропитание для них обоих. В урочище они нашли кобылицу, и она давала им молоко. Но этот напиток, казавшийся столь сладостным, старик отдавал малышке. Мухаммад делал вид, что его не касается судьба ребёнка, лишь однажды на привале он спросил воспитателя:

– Как же мы её назовем?

Слова солтана поставили старика в тупик. В запасе для дочки у него была сотня самых прекрасных и нежных слов, но не одно не стало именем.

– Назовите её Алтынчач, – небрежно молвил мальчик. – Её рыжие волосы блестят на солнце как золотые монеты.

– Красивое имя, но его носила мать девочки. Нехорошо давать имя покойной малышке, у которой вся жизнь впереди. Может, назовём Мелек? Она похожа на солнечного ангелочка.

– Скорей уж на маленького шайтана, – проворчал Мухаммад. – Она так кричит, что я совсем оглох.

– Напрасно, господин, вы так считаете. Взгляните, какая она красивая, а кожа у неё словно лепесток цветка.

Старый сотник за всю долгую жизнь не прочёл ни одной газели, а сейчас напоминал поэта, млевшего над своей музой. Мухаммад вновь взглянул на девочку и последовал приглашению аталыка коснувшись щеки ребёнка. Малышка среагировала мгновенно, ухватила его за палец, залопотала что-то, заставив солтана невольно улыбнуться.

– Её кожа и правда нежней лепестка, а сама она умеет быть ласковой, если захочет. Назовите её Назлы.

– И верно! – обрадовался Урак. – Красивое имя для девочки. Пусть зовётся Назлы – нежная, ласковая.

И старик с любовью взглянул на исхудавшее лицо мальчика.

– А вы, мой господин, станьте ей названым братом, раз уж я – ваш аталык. Прошу – не откажите в такой чести!

Мухаммад засиял, но вдруг смутился, упрятал мальчишескую улыбку. Он встал и оправил некогда нарядный камзол. За дни скитаний солтан похудел и вытянулся, одежды его обтрепались, и руки торчали из ставших короткими рукавов. Даже знаменитый пояс деда, дарованный повелителем, болтался на животе. Но, несмотря на столь неблестящий вид, царевич не забывал о своём знатном происхождении и о славных предках, к чьему роду принадлежал. С достоинством кивнув, Мухаммад промолвил:

– Пусть Назлы станет мне названой сестрой, и я буду заботиться о её судьбе, как старший брат, а, если придётся, и как строгий, но справедливый отец.

Урак довольно кивнул в ответ. Его удовлетворил новый взгляд Мухаммада, не тот затравленный взор испуганного свалившимися на него несчастьями подростка, а взгляд собранный, полный важности и достоинства, хотя и с ноткой неиссякаемой печали.

– Во дворце я даровал бы Назлы нить жемчуга, – сказал мальчик, – а пока могу ей дать только это.

На раскрытой ладони блеснула золотая пайцза[21]. Растроганный старик украдкой смахнул слезу:

– Здесь в степи, молодой господин, такой дар превыше десяти жемчужных ожерелий. Мы повесим её на нить рядом с родовым талисманом. Пусть она защищает нашу малышку от недобрых людей. А пока отправимся дальше в путь, поищем себе пристанище, где сможем остановиться надолго и подождать вашего отца.

Они вскоре достигли желанного жилья, увидели глиняные строения и две ветхие юрты, хлопающие пологом на сильном ветру. Лай собак и мычание волов показались самыми прекрасными звуками на свете. Это был мирный аил, и само осознание, что в степи, наполненной кровью и огнём пожарищ, ещё существуют мирные уголки, обрадовало их. Даже кони под ними радостно заржали, они предчувствовали скорый отдых и кормушки, полные овса. Навстречу им спешили люди. Крепко сбитый кочевник в овчинном долгополом чапане прижимал руки к груди, приветствуя странников, а пожилая женщина в цветастом кулмэке, следуя обычаю кочевников, несла чашу с пенистым кумысом.

Глава 9

Они поселились у степного колодца, через который в добрые времена целыми днями шли караваны. Путь разноязычных торговцев лежал в чужеземные города, простирался на многие месяцы дорог. Караванщики останавливались у колодца, наполняли аил многолюдьем, запахами диковинных специй, оживлением и весельем. Теперь колодец лишь печально поскрипывал деревянным журавлём, и на выложенной из саманного кирпича стене ржавели пустые кольца. Никто ныне не привязывал к ним лошадей, верблюдов и волов, да и жителей здесь поубавилось.