Казарка

…Сквозь камыш (или «тростник» – будь он неладен!) было видно, как, не щадя уключин, на облезлых плоскодонках выгребала целая флотилия местных рыбаков, спешивших проверить сети, которыми они, как паук жертву, нещадно опутали многострадальный пруд вкривь и вкось, вдоль и поперек.

Для виду любители кистеперых невинно махали удилищами, и отчаянно сокрушались по поводу катастрофического истощения рыбных запасов. При этом каждый выстрел охотников, особенно удачный, они комментировали нарочито громко и весьма скверно.

Иной раз Федор сам задавался вопросом: зачем ему весь этот экстрим? что заставляет его зябкой осенью в два часа ночи вставать из уютной постели, и, молча выслушав теплые напутствия разбуженной жены, ковылять согбенным шерпом в застывший гараж; затем натужно елозить по грязным проселочным дорогам, считая днищем автомобиля попутные булыжники; ползать с ружьем по мокрой траве, натыкаясь носом на ужей и оставляя коллекционерам грядущих поколений оторвавшиеся пуговицы; или грести на лодке в кромешной темноте, окропляя себя ледяными брызгами, рискуя при этом напороться на забытый рыбаками кол, и в крутом пике пойти ко дну – прямиком в чей-то вентерь?..

А что дальше?.. супруга при виде трофеев восторга давно уже не испытывает; но великодушно соглашается отведать вашего фирменного блюда из тушеной дичи: это когда вы нашпигуете каждую тушку яблоками, обжарите в масле, добавите картофеля, лука, помидоров, болгарского перца, моркови, петрушки, чеснока, укропа, – конечно, лавровый лист! – и через 1,5 часа томления на медленном огне украсите все это великолепие стаканом красного вина.

Наверное, рассуждал Федор, это – зов инстинкта добытчика, связь с твоими корнями, когда жизнь была ради охоты – охота ради жизни. Скитаясь веками по генетическому лабиринту, этот биологический странник однажды постучится в дверь вашей натуры – и вы ничего не можете с этим поделать, только смерть разлучит вас…

Кто-то говорит, что охота – это весьма немилосердно по отношению к братьям меньшим; она ужесточает сердца человеческие, – а посему, всяк её сторонника надлежит почитать лютым злодеем, и подвергать избиению свежей ослиной челюстью.

Но Федор на свой адат считал такое мнение чересчур умозрительным и даже ханжеским.

– Разве не вы, ревнители прав животных, по дороге c работы покупаете, к примеру, свежую рыбу, – на кухне, включив телевизор, сдираете с нее чешую, вспарываете брюхо; потом, изваляв в муке и присолив по вкусу, бросаете несчастного карася, – еще живого (как в телешоу «Жарим со звездой»), – на сковородку в кипящее масло, – где он прыгает, корчась, пока не успокоится?..

А домашний убой, скажем, свиней?..

Да, конечно, согласно библейской истине, именно в их тучные тела пожелали войти мерзкие пакостники плоти – бесы.

Но разве сын за отца отвечает?.. – удавка на доверчивый пятак… душераздирающий визг… тесак под лопатку … лужи крови… паяльная лампа…

А задумывалась ли какая-нибудь исполненная гуманизма домохозяйка, какими путями на ее разделочный стол попадает статный хуторской кочет, из которого она так любит сварить своим деткам янтарный суп-лапшу?..

Если вы не из деревни, то, наверняка, для вас будет откровением – без юных пионеров этот процесс никак не обходится; чаще всего именно они, показав родителям дневник с пятерками, помогают в этой части дома по хозяйству: забить кур посредством отрубания их тщедушных голов на засаленном дубовом чурбаке; и долго потом под надзором неокрепшего детского разума обезглавленная курица скачет вверх, брызгая алой кровью и обреченно хлопая крыльями…

Поэтому Федор был убежден, что для общественной нравственности охота в сравнении с этими обыденностями сельского подворья – что детские шалости в песочнице.

… Сегодня к девяти утра добычей Федора были серая утка и пролетный гоголь.

Враз заматеревшие кряквы и шилохвости разлетелись по крепким местам, лысухи прочно забились в камыши, – лишь непрестижные авдотки, бекасы да разные прочие веретенники угрюмо шатали по кустам, словно плетущиеся навстречу ремню двоечники.

На воде, исполненные коварства, в соблазнительных для дичи позах остались дежурить расставленные Федором пластиковые чучела.

Он уже взялся было за весла, чтобы грести к берегу, когда откуда-то со стороны, быстро приближаясь, в воздухе послышался ритмичный скрипящий звук, – будто по небесным ухабам катит старая несмазанная телега.

– Лебедь – подумал Федор; в ту же секунду на высоте 30 метров, покачивая вытянутой в струну длинной тонкой шеей, прямо над ним пролетел белый красавец, и, не решившись сесть на воду, скрылся в сторону Котлубани.

Когда Федор видел этих птиц, ему всякий раз приходил на память случай, произошедший с ним лет 15 назад.

Глава

II