Казарка

Он охотился на заросшей рогозом и осокой речке Сакарке, что между Волгоградом и Качалино. Эта иссыхающая местами речушка с виду до того невзрачна, что порой кажется, будто выброшена кем-то в степи за ненадобностью. Но она притягивала Федора какой-то неведомой силой; и всякий раз, когда он бывал там, ему казалось, что именно так выглядели реки древнего Египта: вот-вот, да и мелькнет меж кустов дочь фараонова, которая норовит поймать плывущую корзину с младенцем Моисеем…

Ниже автомобильного моста, где суровый глинистый берег грубо отталкивает Сакарку влево, в изумрудной прибрежной траве белело какое-то пятно. Федор поднес к глазам бинокль: это был лебедь-шипун!.. укрывшись за плотной стеной осоки от буйного северо-западного ветра, он, уверенный в своей неуязвимости, безмятежно спал, сунув голову под крыло.

Гонимый охотничьим азартом, вжимаясь в лодку, старясь не греметь веслами, Федор с подветренной стороны постепенно скрадывал расстояние: "пожалуй, надежней всего – «пятеркой» в шею…"

Временами он останавливался, и из-за редких кустов злорадно вглядывался в бинокль: та-а-м!.. сиди-и-т!..

Охота на этих лебедей не приветствовалась, но, как читал Федор, прямо и не запрещалась («гуси»), – в Красной книге области они не значились. Возможно, для кого-то будет откровением, но за легендарной лебединой грациозностью кроется весьма скверная натура: пользуясь своим преимуществом в размерах (в дикой природе он имеет значение), эти пернатые снобы беспощадно разоряют гнезда уток, чирков, лысух, – всех, кто слабее, и кто «посмел» обустроиться вблизи от их белоснежного величества. Потому в некоторых охотничьих хозяйствах их численность регулируется путем отстрела.

И как тут не вспомнить Джерома К.Джерома с его бессмертным «Трое в лодке, не считая собаки»: 18 разгневанных лебедей коварно напали на джентльмена Гарриса и безобидного песика Монморанси, пытаясь при этом вытащить их из лодки и утопить в Темзе; и, хотя этот триллер Гаррис поведал друзьям после того, как те легкомысленно оставили его наедине с бутылкой виски – все равно страшно.

… Прямо перед лебедем гигантским помазком торчал куст густой сочной травы. Федор незамеченным подкрался к этому укрытию, откуда уже мог разглядеть цель в упор: в 3-х метрах перед ним, покачиваясь на длинной пологой волне, правым боком сидела огромная белая птица…

– Вот это – да!.. килограмм десять живого веса!..

Федор придал лодке устойчивое положение, ме-е-едленно, чтоб не было слышно щелчка, снял «ИЖ-58» с предохранителя…

Но, вместо того, чтобы выстрелить – он как завороженный приковался взглядом к беззащитному лебедю: безупречный в своем изяществе, он был бел как снег, его перья отливали перламутром – не птица, а громадная жемчужина; и, вообще, весь он излучал чистоту и свежесть, будто только что народился на свет Божий.

… Они долго сидели вот так напротив: спящий белый лебедь – и охотник с заряженным ружьем наперевес… обоих мирно баюкала волна…

Многое передумал Федор в эти минуты; в какой-то момент ему показалось, что он почувствовал душу этого лебедя, ощутил биение его сердца; что перед ним такая же жизнь, такой же, как он, человек, – только в другом обличье, – и что сейчас он видит сны…

От этих мыслей по телу пробежали мурашки.

Весь охотничий порыв исчез, словно утренняя роса под палящим солнцем.

– Га-а!!!.. – резко крикнул Федор.

Лебедь высунул шею, на миг замешкался, – и в ту же секунду глухо хлопнул взмахом исполинских крыльев, будто собирался станцевать фламенко; затем, развернувшись во мгновение ока, с непостижимой мощью ударил ими по воде, – да так, что Федора качнуло потоком воздуха, – и, подымая мелкие радужные брызги, забавно семеня по воде черными лапами, стремглав ринулся против ветра к чистому пространству.

Провожая птицу восторженным взглядом, Федор, сам не зная – зачем, выстрелил далеко в сторону, – и с восхищенной улыбкой стал наблюдать, как лебедь, набирая высоту, невредимым уходит в пойму Дона.

Глава

III

… Федор вытащил лодку на затянутый спорышом берег, носком сапога беззлобно прогнал с дороги ужонка в оранжевой тюбетейке, и с наслаждением потянулся: самое время размять закоченевшие ноги, достать термос, перекусить аппетитными шашлычными колбасками, полюбоваться трофеями, рассортировать патроны, – в общем, посвятить время тому, чем так любят между пальбой из ружей заниматься охотники.

Метрах в пятистах в лесополосе, обожравшись подсолнечника с соседнего поля, на двух высохших вязах беспечной компанией сидели дикие голуби, и тупо глазели друг на друга.

– Няма таго, што раньш было…

Няма таго, што раньш было,

I толькi надпiс "Веранi – i – i – ка – а … – медом разливались откуда-то из автомагнитолы стройные голоса «Песняров».

– Ну, денек! никакого передыху! – покуражился Федор, хотя на самом деле всегда не прочь был позабавиться витютнями. – Так, зайдем – ка мы, вон, оттуда, – с торца лесополосы…

Он хотел подобраться поближе, чтобы стрелять по неподвижным мишеням, как в тире.