Казбетский рынок, легенды, рассказы

Что директор? То на партсобрании, то на активе каком-то, а то где-то начальство большое встречает. Как тогда ему говорило городское начальство: « Мордохай Иосич, ты на каком месте сидишь, понимаешь? Да, правильно понимаешь: на рыбном месте ты сидишь; так тебе, значиться, столы начальству и накрывать!»

А Модя и не роптал, бо моцно он сидел на Казбетском рынке, нерушимо. Ко всем большим праздникам Модя начальству прямо в дом завозил самую гарную рыбу. А чего стоили банки со щучьей соленой икрой! А какие балыки из сома и сазана! А вяленые вьюны!

А что еще делал Модя для начальства, никто не знает!

Так вот значит, Модя своими директорскими делами занимается, а я за порядком на рядах слежу. Взяли, к примеру, казбетские рыбаки весной под запрет повный човен пузатого икрой ляща или судака и сразу ко мне: « Пристрой, папа Хаим, на ряды на торговлю, чтобы по – тихому и без лишних вопросов, а тебе, как водится, четверть от веса»

Я к Моде:«Так и так, Мордохай Иосич, ребята казбетские – дело верное»

Папа Хаим сказал – и дело в шляпе. Из навару – две трети Моде, одна треть мне. Не жил я при Моде, а как сыр в масле катался! Все вопросы решал я на нашем рынке, все шли к папе Хаиму и все оставались очень довольные!

Так за шо это я рассказывал? Да, за Борьку Колумбека!

Рос Борька, выходит, по соседству за забором, а мамаша его, Анька Зиберова, ходила в мой двор по воду. Когда Борька стал ходить в школу, то и он стал забегать до колонки с ведром . Угощал я, помниться, паренька и булкой, и конфетой, и яблоком. Папаши у Борьки не было, и с кем Анька нашла его – полная тишина.

Кое-как в школе семь лет Борька, значиться, пролодырничал, подрос, вытянулся и стал таким гарным и справненьким горбоносым пареньком. Здесь бы папашу, чтобы снять ремень, да поучить сынка через задний мост. Да папаши-то не было, а мамаша с ним уже не справлялась, да и некогда ей было. Мыла посуду Анька Зиберова в пельменной, что на углу возле Казбетского рынка.

На восемь утра уходила на работу, да в восемь вечера возвращалась, так что Борька жил сам по себе. Стал он пропадать из дому, а потом начали водиться у него и деньжата. А вышло, братцы то, что взял Борьку в учение сам старый Гриша Цурек – знаменитый казбетский щипач, про которого говорили, что он облегчал карманы непманам еще в двадцатые годы.

Обучил, значится, Гриша Цурек Борьку своему тонкому ремеслу и вскорости помер, так как было ему давно уже … В общем очень старым стал Гриша Цурек, руки у него тряслись, как у старого пьяницы, а глаза уж не видели карманом и лопатников. Короче, плюнул на все старый Цурек и отдал богу душу. А Борька стал в большом авторитете и зажил очень-то кучеряво.

В то время у нас был железный Закон – на своем рынке не щипать. И никто этот Закон не нарушал: ни наши казбетские щипачи, ни фартовые из других черкасских районов. Залетные гастролеры наш Закон тоже знали и на нашем рынке не показывались. На других рынках работай, щипли, если пофартит, но на Казбетском рыбном – ни – ни…

Да, а я вам розповидав, шо Анька Зиберова, мамаша Борькина, в пельменной на углу посуду мыла? А вы знаете, что это была за пельменная? Не знаете…

А шоб вы знали, то была самая знаменитая столовка в нашем городе, и в праздники пробиться туда было неможлыво!

Все дело в том, что на майские и октябрьские праздники все наши фабрики и другие конторы выходили на демонстрации. Со всякими плакатами и портретами вождей люди собирались на бульваре Шевченко и выстраивались в колонны от Сахзавода до улицы Комсомольской. А затем с музыкой и песнями проходили мимо обкома партии, где на трибунах стояли и махали демонстрантам ручками большие городские и областные партийные начальники. Колонны шли по бульвару Шевченко до самого Казбетского рынка, где, возле нашей пельменной и заканчивалось шествие. Здесь колонны распадались, демонстранты сбрасывали транспоранты и портреты в кучи на газоны и наперегонки бежали в пельменную. Здесь давали водку на разлив под гарячие, с уксусом и перцем пельмешки!

Праздновали здесь до самой ночи, а потом с революционными песнями отправлялись, кто домой, а кто и в вытрезвитель…

Так вот, значиться, стал Борька ворочать большими грошами, купил себе узкие брючки, туфли на модной подошве и цветастую рубаху – ну, стиляга – стилягой стал. Мотался он на "гастроли" свои по разным городам: и до Киева, и до Одессы – мамы и даже до Москвы.

И прозвали Борьку за его путешествия и фарт небывалый Колумбом.

А вы знаете, шо был Борька невысокого роста, крепенький такой, горбоносый, с черными, как ночь волосами на голове. Колумбик – так звали Борьку на Казбете.

Колумбик, Колумбик – а стал Колумбеком. Борька Колумбек!