Казейник Анкенвоя (СИ)

- Здесь трубу отрезали, когда Борис Александрович наладил полностью автоматизированную немецкую линию производства в старых пивных цехах. Автоматы редко испражняются. Пара сменных диспетчеров по нужде в кусты бегает. Менять ради них самую изношенную секцию было нерентабельно. Фильтры для отходов компактные. Прямо в речку чистят.

- Знаешь Бориса Александровича?

- Видал. Издалека. Его Митя знает. Когда мы с чеченцами бодались, тогда-то Ростов и скупил нашу малую отчизну. Жена Полозова работала технологом на комбинате. Борис Александрович узнал про их горе. Сынишку Митиного на лечение в Нюрнберг отправил. Операцию оплатил. Да поздно. Какие-то необратимые изменения в миокарде начались. Ростов и пересадку оплатил. Пока ожидали подходящее донорское сердце, мальчик умер. До Митиного прилета и жена отравилась. А сколько Полозов должен Ростову, он и сам не знает. Мне только известно, что Ростов на эту тему отказался разговаривать.

Все это было типично для Князя. Совершенно в его характере. Я помнил, как упорный жулик Борис Александрович отправлял за свои средства раненых борцов с бандитизмом на излечение в Швейцарию, а их многодетные семьи брал на материальное содержание, когда родное министерство стремилось отделаться мизерной компенсацией.

- И что было дальше? - спросил я Матвеева.

- Дальше, - он достал спасенную за ухом папиросу, прикурил набитый кончик от издыхавшего факела, и положил его рядом на бетон. - Дальше Дмитрий похоронил жену и сына, вернулся в Грозный и закрыл свой контракт. Пока закрыл, умудрился грохнуть какого-то полевого командира. Поехал в его село на газике, в одиночку вырезал охрану, пятерых боевиков, и пристрелил на собственном дворе. Чеченцы вендетту исповедуют. Им без разницы, что полевой урод двенадцать наших пленных бойцов замучил до смерти. Еще родственники духа выясняли, кто, да где, Митя вернулся домой. Ростов его начальником личной охраны взял. А дальше между ними что-то расклеилось.

- Что именно?

- Что-то, - факел умер, и я видел только вспыхивающий в темноте уголек папиросы Матвеева. - Митя объявил себя анархистом, собрал отряд из местных мужиков покрепче, навел дисциплину. Чуть после я примкнул. И вот мы здесь.

Ясно, что у Мити с Князем расклеилось. Борису Александровичу Полозов стал нужнее в поселке, где его уважали и боялись. Митя был отличным противовесом для Славянского ордена. Орден, конечно, состоял на службе у Князя, но Ростову хорошо известны были нравы уголовников. И Полозов грамотно страховал своего хозяина от неприятностей. Князь хотел, чтобы комбинат его работал как часы. А я хотел курить. Сигарет я лишился. Догадливый Матвеев зубами оторвал сырой мундштук, и передал мне из темноты папиросу. Изможденные, но живые, и гордые собой, мы исполнили хором строевую песню: «Шагать осталось нам немного…».

Тогда мы не знали, что одному из нас взаправду осталось немного шагать. Через каких-то полчаса, когда мы выбрались по коллектору на Пивной остров, Матвеев был убит пьяными хлыстами. По-моему хлысты и сами не ведали, кто нанес ему смертельный удар булыжником по затылку. Они навалились на Матвеева кучей, и все с булыжниками. Последний раз я увидел спасителя моего лежащим в луже грязи на животе, и с окровавленными спутанными волосами. Я только выполз из бетонного колодца и кинулся к растерзанному телу Матвеева, от которого при явлении меня отпрянула вся рвань, как поскользнулся и был придавлен к земле чьим-то задом.

- Даешь на связку! Антихриста изловили! - призвал на помощь рассыпавшуюся сволочь оседлавший мою спину балбес.

Громко подбадривая друг друга, хлысты навалились на меня отовсюду.

- В глаза не смотри! - истошно вопил бабий голос. - Загипнует, исчадие!

Голову мою хлысты из соображений безопасности мигом закидали верхней одеждой, смягчившей удар булыжником, нанесенный, вероятно, из тех же соображений.

- Антихриста сцапали! Антихрист! Антихрист! - горланила возбужденная толпа по другую сторону окутавшей меня темноты.

- Который из них? - уже теряя сознание, услышал я деловитый баритон Коли Семечкина.

АНТИХРИСТ