Казейник Анкенвоя

Мы покинули «BON VOYAGE!», и сразу по сапожные щиколотки увязли в зыбучей глине. Привязавши к ушам носовой части два канатных отреза, мы с Генрихом, что называется, выложились. Прежде я не представлял, как изнурителен труд бурлаков. На картине Ильи Репина видел, а на собственной шкуре не доводилось испытывать. Дождь, лепивший нам в рыла, и короткая лишь визуально дистанция подгоняли нас живей, чем голосистые приказчики хозяина какой-нибудь хлебной баржи. Ни за какие блага сейчас не повторил бы я тот бессмысленный подвиг. Баржи двужильными бурлаками тащились хоть и против течения, но все-таки по воде. Мы с Генрихом проволокли этот проклятый «BON VOYAGE!» по жидкой суше. Сколько было в нас упрямства и энергии, мы отдали их без остатка, и потом еще долго сопели, укрывшись от ливня и восстанавливая дыхание под гигантским алюминиевым намордником АН-124.

- Сука твоя Гусева, - выдавил Максимович. - Могла бы скутер подарить.

- Она и со скутером сука, - возразил я, не в силах выпрямить спину. - Она и с водным велосипедом сука. Она осталась бы сукой даже с доской для серфинга.

- Тем не менее, - сказал Генрих. - Мы у цели. Что, заметьте, важней.

- Что угодно важней этой суки, Даже пуговица от плаща.

- Вы на молниях, - возразил Максимович. - Вы запутались, бургомистр. Интенсивные физические нагрузки приводят к истощению нервной системы.

Над нами едва различимо заслышались чьи-то шаги. Что-то зашевелилось внутри огромного металлического черепа. Полагаю, за нашей ударной вахтой с большим интересом наблюдал весь экипаж. Внезапно передний грузовой трап исполина длиною метров около 6-ти с лязгом рухнул на все, что было ниже его достоинства. Мы с Генрихом стояли чуть в стороне, и трап забросал нас комьями грязи. Катеру меньше повезло. Не его был день.

- Ну, вы даете, мужчины! - выразил нам сверху респект какой-то хилый парень в черной косухе с заклепками. На глаза его, подведенные бордовым красителем, спадала косая челка. На шее болтался железный крест размером с тот, в какие помещают рождественскую елку. Ко всему он был в башмаках, окованных железом, какие носили пехотинцы Антанты, и с ручным пулеметом системы Дегтярева наперевес.

- Нормально прессуешь, - заметил Максимович, глядя на отлетевший кусок обшивки уничтоженного катера. - Ближе не мог подъехать?

- Да вы и не просили, - отозвался этот оболтус. - Да наша грядка вообще думала, вы соревнуетесь, кто первый ноги протянет. Свинство кайф отцам ломать. А вы которые? Бандеросы или уже из отдела по незаконному обороту марихуаны?

- Ты ружье опусти лучше, паренек, - посоветовал я готическому привратнику. - Ты, лучше, старшего позови.

- Нет, - отрицательно замоталась его челка. - Лучше вы позовите.

- Наш старший в катере спал, когда ты открылся, - Генрих уже топал вверх по длинному стальному языку в пасть списанного «Руслана». - Когда у тебя будет выходной, можешь взять ножницы по металлу и вырезать его.

- Ты чего, типа в натуре? - гот присвистнул. - Типа я расплющил его?

- Что сделано, то сделано, - Максимович хладнокровно отстранил пулеметное дуло, и ушел в сумеречную зону.

Явно расстроенный, паренек, забыв про Генриха, спустился ко мне.

- И что, я его того?

- Кого «того»?

- И расплющил? Живьем?

- Уже спрашивал, - я забрал у него пулемет, и сунул подмышку. - Возьму пока.

- Возьми совсем, - охотно согласился юный гот. - У меня таких шесть штук.

Он обошел место гибели катера, пытаясь рассмотреть что-то в краю рваных останков, вылезавших кое-где из-под трапа.

- Что еще из оружия на борту?

- Да что хочешь: мины противотанковые, «ТТ» ближе к ящику, четыре ящика с патронами, «Калашниковых» штук пятнадцать китайского помола. Миномет хочешь?

- Обойдусь пока. Ты скажи лучше, какой у вас план?

- Да какой хочешь. Каннабис он и в Индии каннабис. Хоть из листьев, хоть в отрубях. Есть и пластилин. А чаще солома. Весь багажник тюками забит. Сюда с трех районов, со всех плантаций коноплю везли. Перевалка. Мы-то, в основном, сторожа. По накладной выдали, сидим, курим. Только к нам уже лет восемь за товаром никто не приезжал. Или меньше. Или больше. Кто их разберет.

Когда стало ясно мне, что за план у готов, поначалу я разозлился на Генриха. Но мордобой до выяснения отложил. Максимович тогда мне за производство красной ртути не отчитался. Вперед хотелось мне выяснить, насколько все вместе потянет. На мордобой, на заурядный расстрел, или, все-таки миномет одолжить придется для разделки лаборанта.

- Тебя как звать? - спросил я у ручного пулеметчика.

- Да как всех. Василием.

- Ну, идем, Василий. Показывай хозяйство.