Казенный дом

Здание предприятия полыхало. Прямое попадание. Начать работу пожарным пока не разрешали люди из органов. Они таскали из лабораторий самое ценное куда-то в подвал, где находилась экспериментальная комната взрывников. Альметьев видел, как из его кабинета унесли железный ящик с пробной партией таблеток БП-53. Этот препарат, если принять внутрь, доводит организм до состояния комы и отпускает. Душа успевает покинуть тело и при соответствующем предварительном настрое вернуться. Альметьев во время экспериментов пару раз даже держал в руках человеческую душу. Только-только получили спецперчатки, изготовленные по расчетам Олега в какой-то уральской шараге. Надев на руки эту на первый взгляд путанку тончайших проводков, Альметьев ощутил в них что-то живое и нежное, выходящее из тела сотрудника-добровольца, принявшего таблетку БП-53. Эта душа, кстати, освободившись из его рук, в тело несчастного не вернулась. Не захотела. Сотруднику надоело жить.

В том же железном ящике хранились и приборы для конденсации душ. Принцип действия такой же, как у перчаток для их ловли. То ли уральцы напутали, то ли Альметьев ошибся, но диски конденсировали субстанции, выходящие из умирающих, а из себя не выпускали. Душа ведь может сократиться до микрона, а может растянуться до самых звезд. Олег Альметьев, вспомнив о незавершенной работе, стал высматривать подходящее тело среди пострадавших шаражников, рабочих, конвоиров... А зачем? Такая легкость! Вот, крепкий дядька испускает душу... Зачем?.. Последние сомнения разбил раскатистый гром. Огонь добрался до свежеизготовленной взрывчатки. Тоже какой-то экспериментальной, шаражной. Фабрика рухнула. Многие души стремительно взлетели к потресканному матовому стеклу блокадного ленинградского неба.

Много лет спустя, мирной весной, «подснежники» в Архангельске были в основном женского пола. Сначала в бетонной водопропускной трубе под шоссейной дорогой нашли два тюка с мясом. Потом в канализационном люке — то же. В дальних закутках Соломбалы — три трупа. Причем, не определить было, каким туловищам принадлежат отрезанные головы. Но самое чудовищное и непонятное — ни лоскутка кожи! Не ради нее ли преступник охотится за людьми? Вспомнились дамские сумочки из человеческой кожи, изготавливавшиеся в фашистских лагерях. Все причины убийств принимали во внимание, гадали. Мясник работал. Квалифицированный. Страшные находки по всему городу показали, что становилось с пропадавшими всю зиму молодыми женщинами. Понятно, угрозыску было отказано в выходных и праздниках. Понаехали бригады из Москвы и Ленинграда «на укрепление» местной милиции. В те времена строго следили за спокойствием народа. Разошедшиеся по городу слухи об убийце или группе извергов гасились спецаппаратом КГБ, милиция была на улицах, делалось все для создания видимости благополучной жизни. Изо дня в день пускали контрслухи, что маньяк уже задержан, только не признается, но скоро расколется и все вздохнут легко.

В очередях за отовариванием талонов на продукты простаивали оперативники, следя за случайными знакомствами. Три сотрудницы, согласившиеся быть приманкой, оттаптывали ноги в самых глухих местах... Бац! Опять нашли! Опять освежеванная. Ох и злые все стали в подразделениях! Режим работы заколебал. Стакан нормально нельзя было принять — проверяющих из Москвы все прибывало. Тоже злых. Оторвали их от «Елисеевского» и «Арбатского». В Архангельске-то насчет пожрать негусто. Сначала в столовых блинами да оладьями лакомились, а мясца-то хоцца. Где оно? В ресторане дороговато. В магазине строго лимитировано и долговато. Было бы смешно, если бы до смеха, но эта нужда в провизии как раз и вытолкала на поверхность изверга.

Попавший по распределению в Архангельск недавний выпускник Омской школы уголовного розыска Андрей Гусаров с участковым Николаем Змушко делали поквартирный обход. Нудный и никчемный. Господа москвичи удумали. Не хрен сидеть, говорили, надо обойти все дома, всех подозрительных выявить. Выполняйте. Оперативник, участковый и — вперед. Утречком и вечерком.

Утречко в Архангельске зябкое, серое, а когда с бумкомбината ветерок попутный принесет ароматы, то и совсем прекрасное. Недосып, глаза смежаются, снегом не вытереть лицо, ибо осевший уже, грязный, подтаявший. Тук-тук!

— Кто там?

— Участковый. Открывайте. Посторонние есть?

Люди заспанные. Кто сам уже встал, те ничего, а кого разбудили — не соображают, таращатся.

— А что случилось?

Направляясь к другому подъезду, оставив за спиной разбуженных и перепуганных жильцов, Андрей подумал, что сегодня город работать не будет. Тихарили-тихарили, а теперь перебудили. Такие слухи пойдут!

Квартира за квартирой, этаж за этажом.

— Проверка паспортного режима. Откройте.

Так тебе маньяк и откроет. Затаится, будто дома нет. Вот и все. А то и вовсе на поезд — чух-чух на гастроли. На четвертом этаже из-за двери доносились странные звуки. Было похоже то на рыдания мужчины, то на визг ребятни.

— Ранние пташки. Несчастная семья, — вздохнул Змушко.

На звонок открыла дверь пожилая женщина.