Каждая минута жизни

— Да… Значит, ария заморского гостя закончилась довольно неожиданно… — задумчиво сказал в трубку Рубанчук. — Впрочем, этого и следовало ожидать.

— Удивительные метаморфозы происходят в нашем грешном мире, — с усмешкой произнес Карнаухов. — Немецкая волчица все-таки загрызла бедного зайчика-рейчика. Впрочем, билеты я заказал. А ты, шеф, когда будешь их провожать, передай Бетти букет цветов от меня…

27

В шестом часу к Тамаре забежала подруга Нина Свербицкая. Испуганно округляя глаза, она буквально как вихрь ворвалась в квартиру.

— Немедленно собирайся! — приказала Тамаре.

— Как это — немедленно? — удивилась она.

Гостья упала на диван, раскинула руки. На румяном лице ее заиграла улыбка: испуг был сильно преувеличен. Просто она хотела нагнать туману, расшевелить Тамару. Успокоившись, объяснила, почему нужно идти на завод. Девчат снова просят выйти в ночную, там пришел срочный заказ, какие-то «единички», сложнейшие детали для экспортных машин. Кушнир нервничает, Скарга тоже, людей же в выходной не сыщешь, да и кто согласится в такую жарищу становиться к станку?.. Вот он и умоляет…

— Кто он? — переспросила Тамара, невольно проникаясь неясной тревогой. Дело было не в «единичках», она уже чувствовала приближение какой-то очередной неприятности.

— Наш начальничек уважаемый, Кушнирчик, — произнесла с поддевкой Нина. — Требует только тебя. Говорит, немедленно беги. И чтобы Тамара Кравчук была у меня не позже семи часов.

— Ишь, командир нашелся… Не пойду и все!

— Как это не пойдешь? Он же твой начальник, твой старший товарищ, твой благодетель!.. — голос подруги зазвенел нескрываемым ехидством. — Всегда тебя расхваливает, на Доску почета первой, путевки в профилакторий — Тамаре первой, в отчете, в докладе… Должна идти, Томочка. Тем более, что у него, говорят, назревают крупные неприятности. Вроде бы на партком потащат. Из газеты приходили. Ужас! Приписки там всякие, враг новой техники, консерватор. И потом этот Кушнирчик вечно придирается. Ко мне, например, — вздернула полненьким плечиком Нина. — Ты, говорит, Нина, совершенно несознательная, у тебя, говорит, нет гражданского чувства ответственности, как, например, у Тамары Кравчук. Советую тебе равняться на Тамару. Одинокая женщина, а не распускается, не дает поводов для глупых разговоров, живет скромно, думает только о деле, о работе… — Нина ухватила за руку хозяйку дома, посадила ее рядом на тахту. — Томочка, милая, ну, скажи, разве интересно жить так, как ты? Только работа, работа и никаких глупых разговоров?..

Тамара улыбнулась. Сказала, что ее такая жизнь вполне устраивает.

— Без любви?

— Нет… почему же? С любовью.

— А-а!.. — догадалась Нина. — Тянешь резину с Максимом Петровичем? Думаешь, бросит из-за тебя жену?.. Ну и дура, вот что я тебе скажу, Томка. — Она решительно махнула рукой. — Попомни мое слово, он свою актрисулю никогда не бросит. Они, мужики, все такие: бегать да обещать. А как в загс, так у них сразу профсобрание.

Глупенькая она до беспредельности, подумала Тамара, Нинка-картинка, пышноволосая болтушка с голубыми, наивно-добрыми глазами. Что ей скажешь? Разве поймет она, как разрывается у Тамары сердце, как терзается она ночами? Знает же, знает, что ничего хорошего ей не ждать и что Заремба — не ее суженый… Любимый, но не суженый.

Тамара обняла подружку рукой, прижалась к ней, стала изливать душу. Давно не говорила так ни с кем, стыдно было, кошмар какой-то. А что поделаешь?.. Не судьба, видать, с любимым…

— А я знаю, с кем твоя судьба, — обрадовала ее Нина. — С Колей!

— Может быть, — согласилась Тамара. — Он хороший, добрый… И я знаю, что с ним могла бы быть счастливой. — Губы ее дрогнули, искривились. — Он был бы счастлив…

Опустив голову, закрыла лицо руками. Плечи ее вздрагивали. Вроде, плакала, вроде бы, нет… Потом, подняв на Нину большие, суровые глаза, сказала, что все это, конечно, ересь, просто нафантазировала и наобещала себе. Что-то следует решать окончательно, сегодня же. Вот вернется домой и будет решать.

В цех пришли, когда солнце уже спряталось за высокими осокорями, и стекла в большом оконном пролете побагровели. Кушнир сидел в своем кабинете и, как только на пороге появилась Тамара, встал ей навстречу. Пожатие руки было коротким, жестким. Попросил сесть. Уловила его мимолетный взгляд на часы. Торопился. На смуглом лице тень от усталости, под карими глазами — мешочки. Вроде бы, не пьет, но как-то опустился в последнее время. И рубашка не самой первой свежести.

Разговор начал издалека. Как дела? С заработками у нее хорошо, он знает по ведомостям, по накладным. Справляется с «аварийками». Сегодня тоже, он уверен, Тамара не подведет цех и сделает «единички» для экспорта. Но его интересует настроение девочек. Двое уволились. Почему? Уж не обижают ли их?.. Сдали один жилой дом, скоро будет новый, рабочих, кажется, не обходят вниманием… В его словах была нервозность, и Тамара вдруг подумала, что он никак не может перейти к чему-то главному. Это настораживало. Словно очень хочет прощупать, выведать настроение рабочих: будет ли у него поддержка.