Каждая ночь – твоя

Войдя в кухню, Эвис предложила миссис Хатауэй помощь, но пожилая экономка с суровой нежностью велела ей отправляться в гостиную и отдыхать после долгой дороги.

– Я уже все приготовила миледи. Все, что вам понадобится, уже на столе. Когда поедите, оставьте все как есть, а я утречком встану пораньше и приберу.

– Что ж, спасибо, миссис Хатауэй, и доброй ночи, – кивнула Эвис. Вернувшись в гостиную, она окинула взглядом стол, ломившийся от разнообразной еды, и с жадностью потянула носом'. Ее желудок, съежившийся, казалось, до размеров детского кулачка, тоскливо заныл при одном только взгляде на все это великолепие. Ничего не поделаешь, придется ждать Бэннинга, уныло подумала она. Наконец лестница опять заскрипела под тяжелыми мужскими шагами, и Эвис радостно обернулась.

– Какого дьявола? Во что это вы вырядились, позвольте спросить? – захохотал он, войдя в комнату.

Эвис возмущенно вспыхнула – более нахального человека она в жизни своей не видела.

– Может быть, вы будете столь любезны, что прекратите потешаться надо мной? – ледяным тоном процедила она.

– Хм… помнится, я попросил вас надеть к ужину что-нибудь менее строгое, а вместо этого вы нацепили на себя нечто невообразимое! Можно подумать, вы ждете своего поставщика, а не любовника. – Бэннинг с недовольным видом скрестил руки на широкой груди. – И как, по-вашему, я должен реагировать на выходку столь непокорной… жены?!

Глаза Эвис сузились, и Бэннинг заметил, как в них вспыхнул опасный огонек.

– Я… я… – заикаясь, пролепетала она. Однако тут он шагнул к ней и Эвис проглотила остаток фразы. Что она собиралась сказать, так и осталось неизвестным.

«Непокорной жены?!»

Господи, сколько раз она слышала эти самые слова в устах разъяренного отца, а в следующее мгновение его тяжелая ладонь взлетала в воздух, чтобы, с размаху опуститься на лицо матери! Что она наделала? Как она не сообразила, что вызовет его гнев?! Какой же дурой она была! И как она могла допустить такую ошибку – она, так хорошо знавшая истинную природу мужчин?!

Бэннинг угрожающе надвинулся на нее, прижав ее спиной к столу.

– Что… что вы делаете?! – растерянно пискнула Эвис. Но вместо ответа на губах у него опять появилась хорошо знакомая ей ленивая усмешка, от которой сердце Эвис сладко сжалось, а потом ухнуло куда-то вниз и закатилось в туфельки.

– Что ж, раз уж вы не сочли возможным выполнить мою просьбу, придется мне внести кое-какие изменения в ваш туалет! – пророкотал Бэннинг.

С этими словами он положил обе руки на стоявшие за ее спиной стулья, тем самым отрезав ей путь к бегству. Не обращая внимания на онемевшую от возмущения Эвис, Бэннинг стащил с нее косынку. Невесомый клочок кружева пролетел через всю комнату и с легким шелестом опустился на пол в углу. Потом он протянул руку к шпилькам, удерживавшим тяжелый пучок ее волос, и принялся вытаскивать их одну за другой. С мелодичным звяканьем шпильки сыпались на пол, и вот уже ее волосы густым водопадом рассыпались у нее по плечам. Запустив в них пальцы, Бэннинг с удовлетворенным вздохом откинул их назад.

Эвис разом окаменела.

– Да как вы смеете?! – взвизгнула она, обретя наконец голос. – Какая наглость! Вы… вы – негодяй…

Страстная обличительная речь была прервана еще более страстным поцелуем. Эвис раздирали самые противоречивые чувства – гнев, злость и желание боролись в ее душе, но, в конце концов, желание победило.

Она крепко прижалась к нему всем телом, чувствуя охватившее его возбуждение, его горячую восставшую плоть. Стараясь не поддаваться сладкому яду его поцелуев, Эвис заставила себя следить за каждым движением Бэннинга. Но… какое разочарование! Она-то надеялась, что почувствует исходящий от него густой аромат жасмина – а вместо этого пряный запах его любимого мыла, смешавшись с цветочным, образовал экзотическую смесь, от которой у нее закружилась голова.

Горячие губы Бэннинга проложили цепочку поцелуев вдоль нежного изгиба ее шеи, пока не наткнулись на лихорадочно бившуюся жилку, к которой он припал, как умирающий от жажды к ручейку с чистой водой.

Поцелуи Бэннинга вливали сладкий яд в ее кровь, одурманивали ее нежностью, лишали ее всякого желания сопротивляться.

Губы Бэннинга скользнули вниз по ее шее. Обжигающее желание пронзило его с такой силой, что он понял, что умрет, если не возьмет ее прямо здесь – и сейчас. Он ожидал, что Эвис будет яростно сопротивляться – но ничего этого не было.

Однако… с Эвис было что-то не так.

Бэннинг вдруг разжал объятия.

– Как насчет того, чтобы поужинать? – произнес он. Эвис открыла было рот, собираясь что-то сказать, но так и не решилась. Потом нерешительно кивнула.

Бэннинг, последовав ее примеру, тоже уселся за стол.

– Суп будете?

В ответ – тот же робкий кивок.

Бэннинг налил супа в ее тарелку, потом наполнил свою. За столом царило молчание. Он искоса бросил на нее обеспокоенный взгляд, увидел ее побледневшее лицо и почувствовал острый укол вины.

– Наверное, мне следует извиниться за свое поведение, – смущенно кашлянув, проговорил он. – Вообще-то у меня нет привычки срывать с женщин одежду, тем более когда они сами этого не хотят.