Каждая победа начинается с поражения

Ещё недавно, на первых страницах, это была история о новой семье. Главный герой, которого по невероятному стечению обстоятельств тоже звали Элиот, вырос в приюте. И ему казалось, что на этом всё и закончится, но неожиданно на пороге его комнаты появились незнакомцы и втянули его в водоворот событий, который, конечно, приведёт Элиота к семье. Нет, родители не отказались от книжного героя, они потеряли его, когда он был маленьким, и не смогли отыскать. Или им сообщили, что сын умер, а самого Элиота похитили. Он ещё не определился. И, кажется, и не определится теперь – пару дней назад настоящий Элиот, автор книжного, широким жестом перечеркнул написанное и начал заново. В той же тетради – чтобы сохранить на память и любоваться тем, как растут его навыки писателя.

Новая версия повествовала о приключениях рыцаря по имени Элиот Кэмпбелл. Он жил во Флоренции начала эпохи Возрождения, был лично знаком со всеми знаменитостями, чьи имена однажды войдут в историю. Без рода и племени, найденный на дороге без памяти, никому неизвестный книжный герой должен был пройти длинный путь, получить благословение богов и стать настоящим героем. Ну и завоевать расположение прекрасной принцессы. А как иначе? Только текст получился отвратительным до невозможности. Пошлым, мерзким и некрасивым. А главное – настолько же бесполезным и бестолковым, как и он сам.

Элиот выдохнул и щёлкнул выключателем. Комната погрузилась в ночную тьму, чуть разбавленную тусклым светом фонарей с улицы. Через открытую форточку доносились тихие, отдалённые голоса – наверное, заблудшие туристы. Тянуло сквозняком, он приносил с собой запах, какой бывает после грозы. Мимо окна мелькнула чёрная тень, но Элиот не успел рассмотреть, что это было.

Из соседней комнаты раздавались приглушённые разговоры. Элиот знал, что мальчики обсуждали приёмных родителей. Все они, все трое, скоро должны были уехать. Они уедут, а Элиот останется. И даже ненаписанная книга о самом себе не могла скрасить этого.

Мимо окна промелькнула новая чёрная тень, но Элиот опять не рассмотрел, что это было. Да и не особо стремился.

Всю свою жизнь он загадывал одно и то же желание – обрести семью. Каждый Новый год, каждый день рождения, каждый… впрочем, неважно. Видимо, не существовало сил, которые могли бы помочь ему с этим – или их в принципе не существовало? – а значит, пора было выбрать новое желание. Он выпрямился на столе и поднял взгляд на крошечный кусочек неба, видневшийся между крыш притиснувшихся друг к другу домов. Черноту перечеркнула серебристая линия и тут же погасла. Элиот затаил дыхание, зажмурился, сжал кулаки. Наверное, вселенная не совсем поставила на нём крест.

– Хочу стать настоящим героем, какие бывают в книгах, – прошептал он. – Пожалуйста. Услышьте меня, хоть кто-нибудь…

Уж на это-то ресурсов у вселенной хватит?

На грани слышимости раздавалось тихое шипение. Запах, идущий с улицы, усилился. Элиот открыл глаза и замер, не в силах пошевелиться.

За стеклом, в шаге от окна, высилась чёрная фигура, похожая на человека, закутанного в плащ. Лица не было видно, но глаза горели красным светом, будто кто-то включил светодиодные фонарики. Некто тоже не шевелился, только смотрел на Элиота, и как долго это продолжалось, сложно было сказать.

И в тот момент, когда это существо подняло вверх когтистые руки, похожие на куриные лапы, Элиот не выдержал и закричал. Что произошло дальше, он сам понял плохо, но это всё точно не было чем-то нормальным. Точно не было чем-то человеческим…

***

Если бы меня спросили, что я ненавижу больше всего на свете, я бы сказала – «проигрывать». Если бы меня спросили, что я люблю больше всего на свете, я сказал бы, что без ума от новозеландских рассветов. Когда солнце восходит над пиками Южных Альп, моё сердце готово разорваться от невозможной красоты, и кажется, что такого на свете не бывает, но это реальность. Я много чего могла бы рассказать, если бы меня спросили, только в Мире грёз не принято спрашивать. Более того – здесь не принято считать друг друга за личности со своими интересами, мыслями и чувствами. Мы – просто сожители, и это тоже то, что я ненавижу. И об этом тоже никто не знает.