Каждая сыгранная нота

– Дышите вы, судя по всему, пока уверенно. Потом вам нужно будет проконсультироваться на этот счет. Доктор Ким проведет более тщательный осмотр.

Доктор Ким – пульмонолог.

– Голос уже записали?

– Нет.

– А собираетесь?

– Не уверен.

– Пожалуй, есть смысл озаботиться этим сейчас. Когда придет время, вы всегда сможете использовать искусственный голос, синтезированный компьютером, но ведь здорово сохранить возможность говорить своим собственным. Парень, который занимается технической стороной вопроса, работает в детской больнице. Его координаты получите уже сегодня, до ухода из клиники. Я прослежу. Если желание есть, я бы на вашем месте тянуть не стала.

Кэти листает его медкарту, делая карандашом какие-то пометки – Ричарду их не разобрать, – потом поднимает на него глаза и удовлетворенно улыбается:

– У меня всё. У вас есть какие-нибудь вопросы? Может, я могу помочь, если вам что-то нужно?

Ну-ка поглядим. Что же ему нужно? Ему нужно записать свой голос, потому что скоро он уже не сможет говорить и в противном случае будет звучать как Стивен Хокинг или вообще останется безъязыким. По всей вероятности, нужен зонд для искусственного питания. Определенно нужно кресло-коляска, причем в самое ближайшее время. Ему нужна новая квартира с лифтом и пандусом. Ему нужен кто-то, кто будет за ним ухаживать.

Слишком много всего. Не переварить. Слишком многое он теряет и слишком во многом нуждается в одно и то же время. Старается сосредоточиться на самом насущном. Отказ левой руки. Он останется без рук. Не сможет больше самостоятельно питаться, самостоятельно одеваться, самостоятельно мыться. Выгребет все до цента с банковских счетов и наймет помощников. Не сможет работать на компьютере. Будет печатать большими пальцами ног.

Потеряет фортепианный концерт Равеля для левой руки. Больше никогда не сыграет на рояле.

Это та потеря, которую он представлял себе в самых мельчайших подробностях с первых, слабых еще признаков болезни, именно она выхолащивает самое его нутро, лишает сна и заставляет испытывать желание прямо сейчас наглотаться таблеток и покончить с жизнью. Ведь какая у него может быть жизнь без фортепиано?

И все же не эта потеря неожиданно оглушает его и повергает в панику, да так, что он не в состоянии сглотнуть скопившуюся во рту слюну. Ричард снова думает о Максин, вспоминает, как они обнялись на прощание. Он до сих пор мысленно ощущает ее тело в своих руках, ее грудь, прижавшуюся к его груди, влажную щеку на плече, дыхание на шее. В воспоминании об этом объятии ему чудится извинение, полная трагизма история любви. Он первым ее отпустил. Максин быстро последовала его примеру, выскользнула из рук и ушла из его жизни. Сейчас он жалеет, что не задержал ее хотя бы ненадолго.

Он вот-вот останется без левой руки. Три месяца назад он в последний раз обнял Максин. Могло то объятие стать последним во всей его жизни?

Ричард нервно сглатывает, но давится слюной, и кашель быстро перерастает в плач. Кэти предлагает ему салфетку. Он униженно ее принимает. Но потом решает, что ему все равно. Чего она не видела в этой смотровой? Он тратит еще три салфетки: отплевывается, кашляет, плачет и пускает слюну, затем берет себя в руки и, когда возвращается голос, признается:

– Мне нужно, чтобы меня обняли.

Кэти, не раздумывая, отставляет коробку с салфетками и становится перед ним. Ричард поднимается, подаваясь ей навстречу, и она заключает его в крепкие объятия. Он заливает ее кофту слезами, у него капает из носа, но Кэти будто бы не замечает этого. Ричард обнимает ее левой рукой, прижимая к себе, она отвечает ему тем же, и их телесный контакт становится для него той связью с другим человеческим существом, что кажется ему не менее необходимой, чем воздух, которым он все еще дышит.

Поначалу он не может сообразить, как назвать этот элемент. В этой связи нет надежды. В ней нет сочувствия. Она не соткана из любви.

Забота.

Ричард выдыхает, не размыкая объятий. Кэти остается в них.

Это забота.

Глава 8

Пока соседи еще спят, Карина стоит на дорожке перед своим домом и ждет Элис. Холодный воздух атакует ее, пробираясь под одежду, и Карине хочется, чтобы Элис скорее появилась и можно уже было разогнать по жилам кровь. Она обхватывает себя за плечи, наблюдая за белыми облачками пара, – они вырываются у нее изо рта и, рассеиваясь, поднимаются в небо, словно возвращаясь к облакам. Сообразив, что стоит под одним из исполинских дубов, которыми обсажена ее улица, Карина отходит на несколько футов к середине дороги. Поднимает лицо к небу, стараясь поймать тепло солнца, но оно еще не взошло. Наконец дверь открывается, и на пороге возникает Элис.

– Прости. Никак не могла найти перчатки.