Каждая веснушка

Внутри, на удивление, никого не было, хотя машины стояли именно у кафе, а не рядом с хостелом, но ребята не обратили внимания на это. Артур сразу подошёл к еде, но его никто не встречал, остальные разбрелись по туалетам, чтобы вымыть руки. Роберт оказался в мужском, где из всех кабинок работала только одна, а раковина была не в лучшем состоянии. Сделав все свои дела, Роберт подошёл к зеркалу, что было разбито и поправил волосы, заправил рубашку в штаны и вымыл руки просто водой, ведь мыла не было. А когда вернулся к Артуру, тот всё ещё стоял в ожидании хоть кого-нибудь.

— Совсем никого?

— Не знаю.

— Ты даже не крикнул никому?

— Как-то не догадался.

Не удивляясь такому поведению друга, Роберт крикнул в сторону кухни.

— Кто-нибудь есть? Мы тут голодные вообще-то. И денег готовы заплатить. Или можем бесплатно поесть?

К крику Роберта пришли и девушки, тоже не понимая, почему никого нет.

— И машина заведена там. Что-то странное.

— Давайте без жути. — добавил Артур.

На их разговоры откликнулся мужичок — коренастый, с седой бородой и явно не в поварской форме, а только с фартуком на рубашку лесоруба, еле завязанную сзади.

— Сейчас-сейчас, ребят, — замельтешил мужичок, — просто пересменка, не успеваю. Ну, понимаете, думал не выйду сегодня, а Гульназ заболела, попросила выйти. Вот бывает же такое. Ни одного выходного не дают, всё работаю и работаю, работаю и работаю. Денег, конечно, много, но будто живу здесь уже.

Он встал на раздачу, и замолк только когда увидел Ксюшу.

— Родная, — полушёпотом, с влюблённым взглядом, глядел он на Ксюшу, отчего та сжалась в стеснении, но мужичок потряс головой, понимая, что взболтнул лишнего, — то есть, что будете, ребята? У нас тут много всего. Вот гречка, с подливой вообще супер будет. Или попробуйте пюрешку.

— Вот я буду пюрешку. И две сосиски. — облизывая слюни произнёс Артур.

— Вот и отлично, — продолжил мужичок, — тоже люблю такое. А то мне говорят постоянно: «Кёзюм, зачем ты так много ешь? Хуже людям делаешь?». А что я сделаю? Судьба, удел такой.

— Да, мне наверно тоже пюре, — растерянно произнёс Роберт.

Каждый заказал себе еды, выслушивая неумолкающего Кёзюма и уже подошли к кассе.

— Сколько с нас? — спросил Роберт.

Кёзюм постоял на кассе, пялясь на кассовый аппарат и на калькулятор, а потом просто махнул рукой.

— А знаете что? Не убудет. Бесплатно для вас. Кушайте на здоровье. За добавкой можете прийти. Чем сытнее покушаете, тем лучше. Да-да, кушайте-кушайте.

Не понимающие происходящего ребята смотрели на суетливого и разговорчивого мужичка и не верили своим ушам, но всё же решили пойти покушать за бесплатно, поблагодарив Кёзюма.

— Да-да, кушайте. А то я тут работаю и работаю. Вырывают и вырывают. Вот и сегодня. Даже не переоделся, представляете?

— Там и ваша машина, наверно, не заглушена? — уточнила Маша.

Кёзюм посмотрел на улицу и заметил машину, что всё ещё пускала дым с выхлопной двери.

— Точно! Моя! Вот растяпа! Сейчас тогда пойду и заглушу. А потом переоденусь. А вы кушайте пока. Можете музыку громче включить.

Мужичок подорвался с места, чтобы выйти на улицу, а ребята с тихим смехом садилась на свободное место, которого было полно, чтобы обсудить этого мужичка.

— Что вообще с ним такое? — смеялась Маша. — Странный он.

— Да деревня, — закусывая хлебом говорил Артур, — тут таких полно. Это для нас они странные, а для местных это нормально. Ладно хотя бы не грубая тётка, которая будто тебе услугу делает, когда еду накладывает.

— Зато бесплатно покушаем, — искала плюсы Ксюша, — тем более, он же сам говорил, что работает тут каждый день.

— Как он тебя назвал? — повернулся Роберт к Ксюше, — родная, да?

— Может я ему дочь напомнила, а он сонный перепутал.

Артур в удовольствии протянул, будто мыча, от вкусного пюре.

— Теперь у меня новое любимое место, где готовят отменное пюре.

Роберт повернулся к стоянке, где Кёзюм шёл неуклюже переваливаясь.

— Я не могу так. Я не могу так.

Кёзюм открыл дверь не заглушенной машины, ища в ней зажигание.

— Можешь, — отвечал басистый голос, будто бы рассеянный по всему пространству, — ты обязан. У нас уговор.

— Но там она. Моя родная.

Посмотрел Кёзюм в сторону кафе, где у окна виднелась группа туристов.

— Они сразу узнают, что я — не я. Что я — это на самом деле я, а не я, в котором я сейчас.

— Я чую, — принюхивался голос, — чую того, кто мне нужен. Кого я должен был поймать давным-давно. Он там.

— Но я не смогу. Они вкусные, да. Честно. Но я не смогу.

— Ты сделаешь это. Последний мой указ. И я отдам тебе родную.

— Родную? Мне?

Печаль в голосе Кёзюма сменилась на радость. Он заглушил автомобиль и смотрел на небо, в мечтаниях о том, как сможет снова увидеть свою любовь.

— Как мы и договаривались. Только принеси мне душу продолговатого парня, который мне нужен. И родная твоя.

Кёзюм кивнул, уверенно захлопнув за собой дверь, а после взглянул на свою руку — вместо обычной, человеческой, плотной под стать телосложению руки была тонкая, высохшая палка с когтями вместо пальцев. Он потряс ей, и рука трансформировалась, чтобы напоминать человеческую.