Каждому свое

Рагглс не просто верил в существование этого сборника с именами людей подозрительных и безнадежных, а считал, что от него самого всерьез зависит, чьи имена появятся на его страницах. Он верил, что если он с большей сдержанностью и основательностью, чем обычно, оклевещет определенных людей перед определенными слушателями, тем, на кого он пожалуется, придется несладко. И потому, будучи твердо уверенным в своих словах, Рагглс оклеветал Титженса перед нужными людьми. Он не мог понять, почему Кристофер принял Сильвию после ее побега с Пероуном; и уж тем более не понимал, зачем Кристофер женился на ней, когда она забеременела от человека по фамилии Дрейк, кроме того, у него в голове не укладывалось, как Кристофер смог выпросить у лорда Порт Скато такие щедрые подношения, не предложив ему взамен ночь с Сильвией. В основе всех этих поступков он видел лишь жажду наживы и карьерного роста; он не понимал, как иначе Титженсу достать средства на содержание миссис Уонноп, мисс Уонноп и ее ребенка, а также обеспечивать миссис Дюшемен и Макмастеру ту шикарную жизнь, которую они так любят, при том, что миссис Дюшемен состоит в любовных отношениях с самим Кристофером. Иной расклад он даже представить не мог. Все же опасно быть бо́льшим альтруистом, чем люди вокруг тебя.

Однако Рагглс не имел никакого представления о том, вредит ли он брату своего соседа, и если да, то до какой степени. Как ему самому казалось, он собрал правдивые сведения, но у него не хватало доказательств, чтобы придать им весомости. И он отправился к леди Глорвине, чтобы та подтвердила или опровергла сплетни о Титженсе. Если кто и знал правду, то лишь она.

Она и впрямь очень ему помогла, ибо была гораздо умнее, и он знал это. Как он выяснил, знатная дама испытывала сильную любовь к Сильвии, близкой подруге ее дочери, и ее не на шутку обеспокоила новость о том, что дела у Кристофера Титженса плохи. Рагглс нанес ей визит, не скрывая того, что хочет узнать, можно ли чем-нибудь помочь брату Марка, его соседа. От нее он узнал, что Кристофер – человек весьма одаренный, однако и в департаменте, откуда он, вне всяких сомнений, не ушел бы, устраивай его перспективы, и в армии он занимал исключительно подчиненное положение.

– Можно ли, – спросил у Глорвины Рагглс, – что-нибудь для него сделать? – А потом добавил: – На нем словно черную метку поставили…

Знатная дама тут же с большим оживлением заявила, что ничем не может ему помочь. Оживление нужно было для того, чтобы показать: ее партия настолько унижена, притеснена и разбита партией, стоящей у власти, что у нее самой не осталось ровным счетом никакого влияния ни в одной из сфер. Это было преувеличение, но Титженсу оно пошло только во вред, ибо Рагглс решил, что тем самым леди Глорвина намекает ему на то, что Титженс обречен из-за черной метки, стоящей у его имени в книге, которая доступна только узкому кругу людей, и среди, вне всяких сомнений, присутствует и она сама.

Глорвина же вдруг обеспокоилась судьбой Титженса. В существование книги она не верила и никогда не видела ее. Но она была готова поверить в то, что на Титженсе поставлена черная метка в метафорическом смысле, и потому в течение последующих пяти месяцев при случае наводила о Кристофере справки. Она обратилась к майору Дрейку – офицеру разведки, обладающему доступом в центральный архив, в котором хранятся личные дела офицеров, – и он с огромным радушием показал ей личное дело Титженса. Сведения, содержащиеся в деле, указывали по большей части на то, что Титженс очень беден и симпатизирует французам, в частности роялистам. Так было во времена разногласий с союзниками, и посему характеристика, которая ранее обеспечивала Титженсу завидное преимущество перед другими, теперь только ухудшала его положение. Глорвина выяснила, что Титженса отправили во французскую артиллерию как офицера связи и некоторое время он прослужил там, но затем, получив контузию, был выслан обратно. После этого в его деле приписали: «К службе офицером связи не годен».

На военной карьере Титженса сказались и визиты Сильвии к пленным австрийским офицерам – после этого в личном деле появилась новая приписка: «Не доверять работу с засекреченными документами».

До какой степени майор Дрейк повлиял на все эти отметки, знатная дама не знала и знать не хотела. Она была знакома с отношениями между партиями и понимала, что в некоторых полнокровных брюнетах страсть к женщине и желание отомстить ее супругу живут очень долго, и мирилась с этим. Однако от мистера Уотерхауза, теперь ушедшего в отставку, она узнала, что он сам очень высокого мнения о личности Титженса и его талантах и что перед самой своей отставкой мистер Уотерхауз горячо рекомендовал Титженса к повышению. Одного этого, учитывая симпатии и антипатии, проявлявшиеся тогда в правительстве, было достаточно для того, чтобы уничтожить на корню любого человека, чья судьба зависела напрямую от этого самого правительства.