Каждому своё. Рассказы о жизни, о смерти и о кино

Мы шли минут двадцать-двадцать пять. Пересекли Первую линию, направились к набережной Макарова. Вот же чёрт – что он задумал? Самые разные подозрения начали роиться у меня в голове. Вспомнил даже один из своих любимых фильмов – "Красный дракон". «Аз есьм дракон, а вы меня черните!»¹¹

Мы прошли по Тучкову мосту, пошли в сторону Владимирского собора. И всё это время я держался от него на расстоянии примерно тридцати шагов.

Улица Блохина. Тёмная улочка, напоминающая о славном ленинградском рок-н-ролле и жутких рассказах Эдгара По одновременно (как тут ни вспомнить и классическую экранизацию «Убийства на улице Морг» с Белой Лугоши¹² в главной роли).

Серёжа подошёл к одному из старых замшелых домов, из которых, собственно, и состоит улица Блохина, и начал карабкаться по пожарной лестнице. Он карабкался всё выше и выше. В конце концов он оказался на крыше дома – стояли белые ночи, и я видел всё достаточно хорошо.

Я не видел другого выхода. Скрепя сердце и на силу унимая дрожь в коленях, я начал медленно и трусливо подниматься по лестнице вверх. С самого детства высота пугала меня похлеще советского Вия, но выхода, как видно, у меня не было. Хотя скорее всего, во мне всё ещё говорил и действовал «Белый русский». И пиво. И виски.

Спустя пять-семь минут я тоже оказался на крыше. Стараясь не смотреть вниз, я перекинул своё тело через парапет. Аккомпанементом для моего перемещения послужил грохот и грязная ругань, по которой я и в трезвом виде большой специалист.

Серёжа сидел на противоположном краю крыши, свесив ноги и что-то потягивал из бутылки. Он услышал все те звуки, которые я волей-неволей издавал, и лениво протянул:

–Не стоило лезть, Серёжа… если ты собрался меня грабить, то у меня ничего нет, кроме бутылки пива. Если же тебя послала Кристина, ты мог бы сказать ей, что у меня есть любовница. Беженка из Сомали с грудью пятого размера, с которой мы по ночам смотрим гей-порно.

Я был поражён его спичем. Потому не мог не спросить:

–А как ты понял, что это я?

–По правде говоря, сыщик из тебя хреновый… – я поскользнулся и чуть не упал, а Серёжа добавил – да и руфер так себе. Я тебя ещё на Среднем срисовал. Но не стал лишать тебя приятной иллюзии, как будто ты – долбаный Арчи Гудвин¹³.

Я подошёл к нему поближе. Его курчавая голова, красиво очерченная в светло-синей мгле белой ночи, была похожа на орех-кракатук – поди знай, чего там, под скорлупой.

–Присядь! Полюбуйся со мной на город…

–Ты учти, старик! Если ты собрался прыгать, то это очень хреновая идея… что Кристина без тебя делать будет! С ума ведь сойдёт… окончательно.

Серёжа ухмыльнулся и посмотрел на меня. В его буравящем взгляде я ясно прочёл ехидный вопрос: «Ты серьёзно, мать твою? Неужели ты настолько тупой?»

–Дима… дорогой мой Дима. Если бы я хотел покончить с собой, я бы сделал это по-другому и давно. Я уже полтора месяца сюда хожу. Раньше у меня ключи были – и от парадной, и от крыши, местный слесарь подогнал за бутылку. Да только я их пару ночей назад посеял где-то. Надо будет поискать – может, дома где-то выронил или на работе. Так что теперь вот так вот.

–А зачем? Зачем, чёрт побери!

Серёжа некоторое время молчал, потупив взгляд, а потом вдруг заговорил. Заговорил напевно, но при этом – горячо, будто только что придумал это и вот теперь горит желанием рассказать всё хоть первому встречному:

–А тебе не кажется, Дима, что все мы ужас как скучно живём. Мало того скучно – лицемерно, гнусно… все носим маски, мягко выражаясь. А то и целые костюмы. Занимаемся ни тем, чем хотим. Говорим не то, что хотим. Ты когда-нибудь думал о том, как тебя всё задолбало. Жена задолбала, работа задолбала. Всё, в общем. Нет, не думал?

Перед глазами возник образ Ларисы. Туманная тень очередной ссоры из-за 5 000, потраченных на копию телеспектакля Ленинградского телевидения. Вечерняя ссора, утреннее перемирие – до следующего вечера.

–И тебя задолбало? – спросил я.

–Конкретно. Кристина слишком приземлённая, несмотря ни на что. Ну разве может романтик быть фанатом «Стар Трека». К тому же начала поговаривать о детях. И не то, чтобы я не хотел детей, дети – это замечательно. Просто тогда ведь всё окончательно стухнет… – он на секунду прикрыл глаза, сделал несколько глотков из бутылки – Отсюда можно смотреть на город и оставаться незамеченным. И никто не потревожит, не перед кем не нужно претворяться, не надо юлить, извиваться, как уж на сковородке. Просто сидишь на парапете, потягиваешь пиво и любуешься на город – отсюда минимум три района видно! Считай, такая вот у меня пещера. У меня такая, у тебя другая…

–Что ты имеешь в виду?

–А что? Разве все эти твои фильмы и спектакли – это не пещера? Ровно такая же пещера, как и у меня. «Каждому своё», было написано на воротах Освенцима.

–Бухенвальда…

–Что?

–Это было написано на воротах Бухенвальда… на воротах Освенцима было написано: «Труд освобождает». До кино я увлекался Второй Мировой.