Каждому своё

На этом совещание закончилось, и группа пошла дальше. Минут десять всё происходило как прежде: бесконечная свалка обломков под ногами и сплошной океан пыли вокруг, из грязного сумрака которой выныривают мутные очертания обломков покрупнее. Потом неожиданно начался ветер. Полный штиль сменился сильным штормовым порывом, ударившим в грудь с такой силой, что Антон потерял равновесие и оказался на четвереньках. Судя по тому, что связующий канат не натягивался, а световое пятно впереди оказалось у самой земли, молодой техник тоже упал или опустился на землю, чтобы не быть сбитым с ног.

– Что это? – закричал он в рацию. – Что происходит?

Но вместо ответа услышал лишь оглушительный треск помех. Воздух вокруг быстро превратился в пыльную бурю, видимость упала полностью, и по лицевому щитку гермошлема застучали мелкие камни. Поверхность скафандра приняла на себя несколько тупых ударов, и Антон понял, что агрессивные воздушные массы несут с собой массу разновеликих обломков, которые могут разбить лицевой щиток или нанести травму. Он распластался на поверхности развалин, но бугрящаяся всевозможными обломками свалка строительного мусора не позволяла ему надёжно укрыться. Удары приносимых штормовым ветром камней становились всё чаще и ощутимее, и Антон заозирался, пытаясь найти хоть какое-то укрытие. В паре шагов правее в клубящихся бурунах грязевой пыли он разглядел какой-то крупный обломок. Если залечь за ним, он послужит щитом против бьющих в лицо камней! Антон подскочил на четвереньки, с трудом сопротивляясь ветру, и пополз к укрытию. Когда до камня оставалось не более полуметра, он почувствовал, как канат, связывающий его с замыкающим, натянулся и не даёт продвинуться дальше. Овечкин оглянулся и увидел, что провод каната зацепился за какой-то торчащий из обломков штырь и натянулся как струна. Антон попытался сдать назад, чтобы ослабить натяжение и освободить канат, но в эту секунду ветер швырнул в лицо целое облако крошева, и лицевой щиток сотрясло громким звонким ударом. В первый миг Антон подумал, что гермошлем расколот, и у него внутри всё оборвалось от ужаса. Но лицевой щиток выдержал, и Овечкин не стал испытывать судьбу на прочность. Он рванулся изо всех сил, стремясь достичь укрытия, и опутанный канатом штырь вывернуло из месива обломков вместе с метровым куском какой-то балки. Антон впечатался в выпирающий из общего месива обломков огрызок бетонной плиты, за которым надеялся укрыться, и вдруг почувствовал, как то, на чём он лежит, с хрустом падает куда-то вниз. Он рухнул вместе с кувыркающимися обломками в темноту и от сильного удара потерял сознание.

Очнулся он от ощущения животного ужаса. Жуткий, воистину первобытный страх сковал тело, заставляя Овечкина инстинктивно затаить дыхание и прикинуться мёртвым. Несколько секунд он не решался пошевелиться и открыть глаза, вслушиваясь в завывания ветра и скрежет каменного крошева, бьющего во что-то металлическое и совсем близкое. Острое чувство ужаса начало притупляться, и Антон решился приоткрыть глаза. Взгляд упёрся в железное месиво, в котором он с трудом узнал расплющенный в лепёшку крупный автомобиль. Оказалось, что Овечкин лежит на спине, на дне двухметровой ямы, и луч нашлемного фонаря упирается в остатки автобуса, вертикально торчащие из груды обломков. Яма возникла в результате обрушения обломков в пустоту, образовавшуюся между раздавленными всмятку автомобилями, остатки которых виднелись среди куч строительного мусора. С трёх сторон стены ямы были отвесными, четвертой стеной была металлическая лепёшка того самого автобуса, и по её смятой в гармошку поверхности можно было попытаться вылезти. Вылезать в сердце шторма было страшно, но яму на глазах засыпало каменным крошевом, и оставаться внизу было ещё страшнее, тело уже было наполовину погребенным.

– Помогите!!! – Антон закричал в рацию, что есть силы. – Я провалился!!! Помогите!!!