Каждому своё 4

Интоксикация прошла жестоко, но обошлось хотя бы без ураганов. За сутки получившим обморожение людям стало хуже, двое из них не смогли подняться на ноги, у несчастных начался некроз тканей, и на их обезображенные лица нельзя было смотреть без содрогания. Их вынесли из спецпалатки на руках, уложили на сиденья вездехода и продолжили путь. На этот раз бураны приходили чаще, но были значительно слабее, и Порфирьев не останавливал колонну. За час до интоксикации до Центра оставалось девяносто километров, и Варяг сообщил, что за это время добраться в их состоянии до цели невозможно.

– Надо решить, – рычал он сквозь то нарастающий, то проседающий треск помех, – разворачиваем базу или идем на передозировку. С нашей скоростью ехать еще три часа, это если не придется пережидать бураны. На передозировке мы доберемся домой за пять часов до начала интоксикации, этого времени хватит, чтобы все прошли ускоренную детоксикацию. Но если опять ударит затяжной ураган, а мы на передозировке, то можем не успеть дождаться его окончания. Передозировку при передозировке переживут не все. Если развернем базу сейчас, риска будет меньше. Но я не знаю, как обмороженные перенесут еще одну интоксикацию и сутки без медпомощи, они уже не ходят. Решать надо всем.

Люди принялись бурно обсуждать ситуацию, и позиция Овечкина быстро стала лидирующей.

– Рисковать жизнью, когда до Центра осталась полсотни километров, неразумно! – убедительно доказывал Антон. – Передозировка может убить, участь ФСБ-шников всем хорошо известна! В медотсеке три биорегенератора, нас тридцать, при условии ускоренной процедуры это пять часов! Да, теоретически мы успеваем минута в минуту, но если через полчаса начнется сильный буран и мы не сможем продолжать движение хотя бы час, то даже ускоренную детоксикацю получат не все!

К чему клонит Порфирьев, Антон понял в первую же секунду. У асоциального мизантропа страсть к передозировкам. У него здоровья вагон, на остальных плевать! Именно так Антон лишился дочери, а впоследствии и сына! Да, интоксикация – это чудовищные муки, но Овечкин лучше переживет их в последний раз, чем лишится остатков подорванного здоровья при передозировке! Для многократно переоблученного организма передозировка бесследно не проходит, как ни лечи, можете спросить у нашего недо-врача, она подтвердит!

– Варяг, а ты что скажешь? – поинтересовался Хам, и все умолкли, ожидая ответа.

– Я бы рискнул, – нехотя прорычал Порфирьев. – Если бы я лежал там, в кузове, полумертвый, то очень надеялся бы попасть в госпиталь как можно раньше.

Подозрения Антона оправдались мгновенно. Военные буратины не могут не играть в героев, даже если из-за их блажи могут умереть десятки человек! Обсуждения вспыхнули с новой силой, подхалимы поспешили переметнуться на сторону Порфирьева, и Овечкин выложил последний козырь, припоминая Варягу его же слова:

– Нельзя рисковать жизнью двадцати восьми человек ради двух! Двадцать восемь жизней весят больше, чем две!

Это убедило колеблющихся, и решение было принято в пользу остановки. Колонна прошла еще полчаса, развернула базы и переждала интоксикацию. Оба находившихся без сознания обмороженных, к сожалению, умерли во время мучений, но зато остальные выжили. Более того, опасения Антона подтвердились. Когда люди начали выходить из интоксикации, палатка содрогалась от сильного бурана, и никто не мог сказать, когда он пришел: через пять часов после начала интоксикации или через полчаса. За сутки краткосрочные бураны случились еще семь раз, и все пришли к выводу, что решение сделать остановку в пятидесяти километрах от Центра было правильным.

Сам Порфирьев ничего на эту тему не говорил. Большую часть суток ему явно было нехорошо, и он все время пролежал пластом на своем месте, кривясь от боли. Когда сутки истекли, он приказал принять антирад и первым полез наружу. Технику сильно занесло снегом, и полчаса ушло на то, чтобы выкопать машины из черной ледяной грязи. При осмотре выяснилось, что в нескольких местах шины обогрева вышли из строя, но до Центра повезло добраться без происшествий. Колонна вползла в ангар и остановилась. Диспетчер что-то выяснял у Порфирьева, но тот неожиданно перестал отвечать, и выбирающийся из вездехода Антон увидел, как встречающая экспедицию команда вытаскивает из кабины грузовика его неподвижное тело.

* * *

– Он выживет? – Брилёв в окружении телохранителей стоял возле биорегенератора и напряженно наблюдал за Снегирёвой, безостановочно манипулирующей элементами управления лечебным процессом.

Система биомониторинга пестрела красными сообщениями об отказе тех или иных функций организма лежащего внутри биорегенератора Порфирьева, сердце пациента не билось, к капитану применялись системы искусственного жизнеобеспечения.

– Не знаю, – отрывисто произнесла Снегирёва, разрываясь на управление сразу тремя или четырьмя процессами. – Я все делаю для этого! Вы мне мешаете! Очистите операционную! Немедленно! Слышите?!