Каждому своё 4

– Инга… – Кристина осторожно коснулась плеча судорожно бьющейся над панелью управления подруги. – Мониторинг показывает децеребрацию… он уже овощ…

– Отстань, тупая овца!!! – злобно рявкнула блондинка, стряхивая с плеча руку подруги, и та испуганно отпрянула. – Он еще жив! Он выживет! Я применила гипотермию, у него еще есть шанс! Я его спасу!

Опешившая Кристина в ужасе смотрела на разъяренную Ингеборгу, с ненавистью колотящую пальцами по сенсорным панелям систем управления биорегенератором. Системы искусственного жизнеобеспечения оказались бессильны, реанимационные процедуры неэффективны. Биомониторинг констатировал переход клинической смерти в биологическую, продолговатый мозг еще жил, но участь пациента не вызывала сомнений. Внезапно Ингеборга застыла, глядя на мониторы стеклянным взглядом, словно изваяние.

– Зая… – Испуганная Кристина осторожно коснулась ее рукой. – Что с тобой? Ты в порядке… Ты меня слышишь…

Ингеборга резко развернулась к ней лицом, и Кристина панически отпрыгнула, ожидая агрессии.

– Инга, это я! – взвизгнула она, в ужасе глядя снизу-вверх на высокую подругу. – Это я! Что с тобой?!!

Стеклянный взгляд блондинки уперся в нее, словно в пустую банку, и блондинка глухо и безэмоционально произнесла:

– Достаньте его оттуда… – Она прошла мимо Кристины, открыла дверь в свою каморку-жилище и скрылась внутри.

Минуту Кристина возилась с отключением задействованных реанимационных функций, потом ей все же удалось перевести биорегенератор в режим ожидания, и она коснулась сенсора выпуска ложа с пациентом.

– Больной умер, – скорбно произнесла она, глядя на практиканток, испуганно сгрудившихся в дверях за порогом операционной. – Достаньте тело и передайте его охране. Я должна проверить Ингеборгу Игоревну!

Кристина подошла к двери в каморку подруги и неуверенно потянула за ручку. Дверь оказалась не заперта. Ингеборга обнаружилась на своем диванчике, с ногами забившись в угол, и беззвучно рыдала, закрыв лицо руками.

– Зая… – Кристина осторожно коснулась подруги. – Мне очень жаль…

– Тебе плевать… – без всякой злобы произнесла Ингеборга, переводя на нее невидящий взгляд. – Всем плевать… Он умер. Остальные трое умрут завтра или через неделю, но все равно умрут. Мне их не спасти. И Олег тоже умрет. Я проведу костномозговую трансплантацию, но это отсрочит смерть на год или два. Потом – все. Если экспедиции будут проходить так же часто, то все его люди скоро получат такие же проблемы. А они будут проходить часто, потому что всем требуется еда. И всем плевать, кто умрет ради того, чтобы они жили. Им главное, чтобы жили они сами. Остальное, может, и грустно, но не более того.

– Многие люди искренне сопереживают… – ласково попыталась успокоить подругу Кристина. – Они очень хотят помочь, просто не умеют…

– И что толку от их желания? – в тихом бесцветном голосе Ингеборги слышалась горечь. – Они бесполезны, Кристи… Их желание ничем не поможет и никого не спасет. Я не сделаю их врачами не за год и не за два, сколько бы желания у них ни было… Тут всего лишь желание ничего не значит… У меня желания больше, чем у них у всех, но я ничего не могу сделать… я не умею всего на свете, Кристи… Я могу лишь лечить твоих бесполезных существ, а спасти единственное, что мне дорого, я не в силах… такая же бесполезная, как все…

Блондинка умолкла и уставилась в одну точку, бесшумно роняя слезы. Подруга что-то говорила ей, пытаясь успокоить, но Ингеборга не слышала ни слов, ни звука ее голоса. Перед глазами одна за другой непрерывно сменялись картины пестрящих красными значениями данных, выведенных на экраны биомониторинга, умирающие пациенты, ее безуспешные попытки их спасти, мертвые тела, перекладываемые с ложа биорегенератора на передвижные носилки, и двери операционной, смыкающиеся за увозящими их охранниками. Он умрет. Она не в силах это изменить. Может, академик из Новосибирска и смог бы, но она не сможет. Она изо всех сил пыталась предотвратить это, но он продолжал выходить на поверхность и подписал себе приговор. И срок его жизни становится все меньше, потому что он продолжает ходить в экспедиции. Скоро она снова останется одна, но на этот раз уже навсегда. И это не изменить. Никак.

Сколько она просидела так, беззвучно роняя слезы, понять не получалось, да и какая разница… Возле нее появлялась то перепуганная Кристина, то еще более перепуганная Светлана, то практикантки… Потом, кажется, рядом была Булавка. Она что-то говорила, касаясь ее руки, но недолго. Все это неважно, потому что бесполезно. Все бесполезно. Большой злой мир снова сожрал все, что у нее было…

– У тебя лишняя капельница есть? – злобное рычание Порфирьева заставило ее вздрогнуть. – С какими-нибудь витаминами без этой вашей сраной химии! Я уснуть не могу! – Варяг стоял на пороге и разглядывал ее хмурым взглядом. – Если ты занята затупанством, скажи, у кого взять?

– Я сейчас приготовлю! – Ингеборга соскочила с дивана, торопливо вытирая слезы, и устремилась в лабораторию. – Что вас беспокоит?