Каждые пятнадцать минут

– Начну с хорошего. – Амака открыла верхнюю историю болезни из лежащей перед ней стопки. – Мистер Эчеверриа сегодня хорошо спал ночью и вообще продолжает идти на поправку.

Эрик краем глаза видел, что Кристин все еще что-то шепчет студенту. Обычно он не обращал на это внимание, особенно если разговаривали в задних рядах, но сегодня это выводило его из равновесия.

– Он проспал семь часов, принял все лекарства. К нему снова приходила семья, включая маленького сына. Мальчик нарисовал чудесную картинку – и мистер Эчеверриа повесил ее на стену.

Джек фыркнул:

– Я видел эту картинку. Моя собака нарисовала бы лучше!

Дэвид тоже фыркнул в ответ:

– И моя кошка тоже нарисовала бы лучше!

– Хватит! – Эрик стукнул по столу ладонью.

В комнате тут же повисла гробовая тишина, все обменялись встревоженными взглядами. Подобные шутки были не редкостью во время совещаний, но Эрик обычно не выказывал раздражения. На самом деле он хотел, чтобы замолчала Кристин, но не мог же он кричать на нее. Если он позволит себе кричать на нее, не привлечет ли это излишнего внимания к ним обоим? Не разозлится ли она? А вдруг она использует это против него? Вдруг это станет отягчающим обстоятельством?

Амака попыталась замять возникшую неловкость.

– У мистера Эчеверриа остался один день страховки. Джек хочет его сегодня выписать. Шеф, вы одобряете?

– Сначала я должен его осмотреть, я приму решение после обхода.

Эрик пытался сосредоточиться, но его просто выводил из себя этот бесконечный шепот Кристин – от него голова Эрика становилась похожа на паровой котел, из которого с шипением вырывались клубы пара…

– Продолжим. – Амака брала одну историю за другой из своей пачки, называла все новые диагнозы, приводила обстоятельства, замечания сестер…

Эрик не слушал Амаку – ее слова заглушало шипение Кристин. Эрик мог думать только об одном: сколько еще людей, кроме Сэма и этого студента, знают о скандале с сексуальным преследованием. Если каждый из них расскажет кому-нибудь, а тот еще кому-нибудь – к вечеру сегодняшнего дня в курсе будут двадцать – двадцать пять человек. И это разрушит его репутацию независимо от того, чем кончится дело, даже если его невиновность будет полностью доказана. Он навсегда останется «тем доктором, которого обвиняли в сексуальных домогательствах к юной Кристин».

– Кристин, прекратите! – Не выдержал Эрик, резко повернув к ней голову. Она встретила его взгляд прямо, глаза за очками в толстой оправе поблескивали с вызовом. В комнате снова повисла неловкая тишина, все уставились на него с любопытством. По выражениям лиц Эрик понял, что Кристин, оказывается, уже давно перестала шептать – это шипение, которое он принимал за ее шепот, раздавалось у него в голове. Как будто он был не врачом, который лечил безумных пациентов, а одним из этих самых пациентов.

– Шеф? Прошу прощения? – Амака нахмурилась, явно растерянная.

– Простите, продолжайте.

Пока Амака говорила, Эрик делал вид, что слушает, и даже подавал какие-то реплики по мере необходимости, изо всех сил стараясь сфокусироваться на пациентах и их проблемах. А еще он думал о Максе, о котором до сих пор не было никаких вестей.

Наконец совещание окончилось, и Эрик провел ежедневный обход вместе с Сэмом и другими врачами – такой же, как обычно, внимательно выслушивая и осматривая каждого пациента.

В полдень Эрик купил в автомате йогурт и содовую и заперся в своем кабинете. Он понимал, что прячется, но ему нужна была передышка. А в 13:30 начинал свою работу Врачебный Комитет.

Вынув из кармана телефон, Эрик зашел в «Контакты», нашел там номер Мэри и набрал его. Он успел только дойти до стола и сесть, как после второго гудка в трубке ответили.

– Мэри, это доктор Пэрриш.

– Привет, доктор Пэрриш, – произнесла Мэри, голос ее звучал совершенно безучастно. Эрик даже засомневался, получала ли она его сообщения на автоответчик.

– Макс пришел домой?

– Нет, я его не видела. Вы что-нибудь слышали о нем?

– Нет. Он сегодня работает?

– Вообще-то должен был, но его босс не так давно звонил и справлялся о нем. Говорит, он не пришел на работу. И где он может быть, они не знают.

– О нет. – Это было очень плохо. – Я очень беспокоюсь о его душевном состоянии, боюсь, что он может с собой что-нибудь сделать. Мне в полиции ничего не смогли сказать, а вам?

– Тоже ничего.

– А раньше он не ночевал дома? Для него это вообще типично?

– Ну, если честно… я не знаю, типично ли это для него. – Мэри замялась. – Я ведь… я ведь не всегда дома.

– Но это на него не похоже, не так ли? Он ответственный парень. Разве раньше он когда-нибудь пропускал работу?

– Я не знаю. Сомневаюсь.

– Мэри, вчера вечером вы упоминали, что Макс с кем-то разговаривал по телефону, возможно, с другом. У вас есть хоть какие-то предположения – кто это может быть?

– Нет, я не знаю. Я знаю только, что он разговаривал с каким-то парнем по телефону ночью.

– С парнем? Это парень? Почему вы решили, что это парень? Может быть, вы слышали, как Макс называл его по имени? – Эрик думал, уж не Рене ли это.