Каждый день - падающее дерево

30 марта. Судя по моим эфемеридам, два месяца назад я забыла упомянуть о Дне прокаженных. «Чего только не выдумают, чтобы позабавить людей...» Но проказа не забавна, она просто изумительна — одна из самых необыкновенных метаморфоз тканей, которую нам дано лицезреть, учитывая даже переливчатое гниение. Мало найдется таких же роскошных поверхностей, как кожа прокаженных. Вон там их несколько: покрикивая вполголоса или хрипло урча, они осаждают Хава-Махал — Дворец ветров, перед которым копошатся нищие. Кожа у прокаженных иссиня-черная, как у Кришны, такого же металлического оттенка, как эпидермис старухи из лачуги, где лежал гермафродит. Это очень тонкая, туго натянутая, но при этом морщинистая кожа, обласканная прокопченными отблесками вязкого, серебристого света. Лишай на физиономиях тоже серебристый, как бы припудренный гноем. А черный рассол похотливых, опухших глаз исполнен невероятной злобы: лица, раздавленные злым недугом, стали обликом самого Зла. Я часто вижу одного прокаженного, которого таскает в передвижном ящике обгаженный бормочущий истукан и который отливает ледяным аспидным оттенком или закаленной сталью, но только с маслянистым блеском. Он был прокаженным испокон веков, еще в те времена, когда шипели потоки лавы, а морями правили трилобиты. Он наблюдал за разбуханием и приумножением океанского желе, притаившись в глубине первых чешуйниц и многоножек-броненосцев посреди растительного брожения, а также личинок и молок. Он уже был прокаженным внутри кораллов и углеродов, в силурийских отложениях и в нежном известковом иле, который пузырился целые века, а затем затвердел литографическим камнем, где прочерченная линия раскрывает незримое. Этот минеральный, ископаемый прокаженный уже присутствовал в первой колонии бациллы Хансена, - очень мелкого, но весьма специфического микроба, которого легко обнаружить в sputum[25] и носовых выделениях, - беспорядочной группе яйцевидных тел, образующих сеть плотных цепочек, внезапно прерываемых то здесь, то там. Ибо таков символический портрет этого существа, истинная схема синевато-металлического лица, темного припудренного лака и коричневого блеска, словно покрытого мыльной пленкой. Этот прокаженный во все времена проживал в огромном царстве, он участвовал в походах финикийских матросов, легионеров Помпея или багаудов, бродивших по галльским дорогам. Он не просто историческая непрерывность, а сама вечность. «...Die Toten eben die sind, welche nicht sterben konnen»[26]. Чудесная двусмысленность этой многослойной фразы, этой сентенции с множеством способов употребления, как положительной, так и отрицательной в возможном ее применении, например, к прокаженному — высшая вежливость предложенного выбора, прекрасная иезуитская фраза...

Поднимаясь над несколькими смыслами, но при этом оставаясь привязанной к смыслу и содержанию, Ипполита отстаивает право собственности на свои мифологические символы, она понимает, что аллегории принадлежат лично ей, хотя у нее достаточно высокомерия, чтобы оставлять чистое поле между собой и предметом, между собой и образом, между смотрящими глазами и рассматриваемой поверхностью — no man’s land, полную сюрпризов. Ведь сюрприз, сохранивший способность изумлять, требует лишь, чтобы мы шли ему навстречу. Ожидаемая неожиданность, которая всегда предчувствуется, устраивает его с ложной внезапностью. Наименьшее, что может сделать Ипполита, исполненная благодарности к судьбе, — держаться в стороне от скучных вещей, от всего, что кажется ей kleinkariert[27].