Каждый день самоубийство

Татулина резко повернулась к Демину и в упор, испытующе посмотрела на него. Потом вся как-то обмякла, ее тяжелые руки повисли, плечи, еще минуту назад напряженно приподнятые, опустились. Теперь она смотрела на Демина почти с полной беспомощностью.

– Скажите Грише... Скажите ему, чтоб он не беспокоился. У меня все в порядке. Пусть ведет себя так, как подсказывает ему совесть, – медленно проговорила Татулина.

Неплохо, подумал Демин. Вполне грамотно. Он мог поклясться, что в ее голосе явственно прозвучала ирония.

– Ваш сын женат?

– Был. Очень неудачная женщина попалась ему... Чистоплюйка. Пришлось развестись.

– Где он работает?

– Знаете, последнее время он подыскивал себе место... Кажется, что-то нашел. Но история с долларами...

– Эта квартира кооперативная?

– Да. У нас были сбережения...

– Хорошая квартира, – сказал на прощание Демин.

Татулина проводила его в прихожую, пожелала всего доброго и, не скрывая облегчения, плотно закрыла дверь. Поправляя берет, Демин оглянулся. «Глазок» в двери был тусклым. Значит, толстуха все еще внимательно разглядывала его. И опять Демин с трудом удержался, чтобы не подмигнуть ей.

* * *

Несмотря на обеденное время, начальник следственного отдела Рожнов был на месте. Обычно обедать он никуда не ходил, довольствуясь бутербродами с домашними котлетами и чаем, который заваривал здесь же, у себя в кабинете. Демин застал своего начальника в чисто купеческой позе – тот прихлебывал чай из блюдца, поднятого высоко, к самому лицу. Чай Рожнов пил вприкуску, раздобывая неизвестно где головки рафинада.

– Садись, Валя, вместе чаевничать будем. – Рожнова слегка разморило, и он более обычного был красен и доброжелателен.

– Может, у тебя и котлета осталась? – спросил Демин, присаживаясь поближе к батарее.

– Котлета? – Рожнов помолчал, прихлебывая чай, вздохнул. – Ладно, отдам тебе котлету. Я ее на вечер берег, но тебе отдам. Чувствую – заслужил ты сегодня котлету. А?

– Не исключено, – усмехнулся Демин.

– Смотри, оправдай мое доверие, окупи мои жертвы. – Рожнов благодушно развернул целлофановый мешочек и вынул из него громадную, в ладонь величиной, котлету. – Лопай. И рассказывай.

– Валютой запахло, Иван Константинович. – Ишь ты! – В глазах Рожнова сверкнуло любопытство.

– Надо бы выяснить по городу, кто занимается подобными делами.

– Думаешь, кто-то занимается?

– Да. Могу даже назвать, кем занимаются. Григорий Сергеевич Татулин задержан по обвинению в спекуляции валютой. Он-то мне и нужен.

– Ишь ты! Наш пострел везде поспел. Ну хорошо, не будем суетиться. Что девушка? Сама? Или кто посодействовал?

– И то и другое, если не ошибаюсь. Выпрыгнула сама, но и не без содействия.

– Не понял.

– Моральное содействие... Мне так кажется. Кроме соседей, в квартире никого не было. Дверь в ее комнату заперта изнутри. Взламывать ребятам пришлось. Уйти через окно никто не мог – совершенно отвесная стена. В квартире, кроме нее, – бабуля и два брата-акробата. Один из них на Селиванову глаз положил.

– Это естественно, – самоуверенно заявил Рожнов. – Так и должно быть. На одних домашняя обстановка действует... охлаждающе. Знаешь, не всем нравятся красавицы в домашних халатах и в тапочках на босу ногу, нечесаные, некрашеные... А другим в этом виде их и подавай. Они, понимаешь, родственными чувствами проникаются, такая обстановка их роднит.

– Откуда ты все это знаешь, Иван Константинович?

– Откуда, откуда... Сам женился в коммунальной квартире. Так что там дальше?

– Вечером все было нормально. Чай с вареньем, мирный разговор с соседкой, а где-то в час ночи телефонный звонок. Если верить показаниям, от Селивановой чего-то хотели, к чему-то склоняли, она отказывалась. Такой вот разговор был. Дальше все просто. Бессонная ночь, стакан виски под утро... и... головой вниз в распахнутое окно. Очень эмоциональная девушка была, видно, эта Селиванова. К тому же красивая девушка.

– И это успел заметить?

Демин, не отвечая, положил на стол несколько снимков Селивановой.

– Так, – крякнул Рожнов, отставляя стакан в сторону. Он смахнул несколько крошек со стола, сцепил пальцы и плотно положил руки на холодное чистое стекло, как бы охватив снимки кольцом. И мгновенно из голоса исчезли благодушные, ленивые, купеческо-самоуверенные нотки. Перед Деминым опять сидел человек, которого он хорошо знал, – жесткий, безжалостный к себе и сотрудникам. – Так, – повторил Рожнов, и в одном только этом слове уже почувствовалась готовность немедленно бросить все силы на разгадку утреннего самоубийства. – Что обыск?

– Находки интересные. Виски, которое продается только в магазинах для иностранцев. Сигареты того же пошиба. В наших ширпотребовских торговых точках таких нет. Две шубейки в шкафу...

– Так.