Каждый может любить (СИ)

Рассмеялась!

— Врун! — Преображенский стоял у порога весь промокший, в каком-то смысле даже злобный и теперь, глядя на него, я смело могу сказать, что смех в трубке был истерический, а вопрос по поводу погоды — сарказмом.

— Просто люблю сюрпризы! Чайку не найдется? Желательно обжигающего! За столько времени я отвык от промозглого Питера с его сильными ветрами и ледяным дождем. А уж какие люди вежливые встречаются на дорогах, прям слов нет…

Не знаю почему, но мне захотелось его обнять. Крепко, по-дружески, без каких-либо намеков и самое приятное в этом всем было то, что он ответил на объятья. Я вновь ощутила еле заметный медовый аромат, тепло его рук на своей спине, но больше всего меня поразила мягкая поступь. Только сейчас я поняла, что его шаги практически не слышны, он словно кот, что мягко ступает своими пушистыми лапками по паркету.

— Ты давно прилетел? — Александр сел за стол и с большим удовольствием взял в руки кружку с горячим чаем. Он будто мурлыкал, ощущая, как тепло постепенно распространяется по ладоням.

— Вчера вечером, — сделав глоток, мужчина с облегчением выдохнул и вновь улыбнулся, — наконец-то хороший чай, вкус у него больно знакомый. Знаешь, у меня сейчас такое странное ощущение, будто я дома…

От его слов словно мороз по коже пробежал. Интересно, он сам понял, насколько необычные сказал сейчас слова?

— Мне подруга из Китая привезла, в России такой не продается.

— Значит, я не ошибся, — Александр тепло улыбнулся и уставился на меня, словно только сейчас разглядел. Смотрел, щурился, голову слегка наклонил, будто бы не понимал, что со мной не так, — ты изменилась. Щечки стали больше, живот тоже уже виден. И кстати теперь понятно, что ты беременная… Да и вообще… ты вся в краске… На носу голубая, а на щеках белая.

Я тут же стерла акрил с кожи, проведя по ней ладонью, чем вызвала очередную волну смеха со стороны мужчины.

— Теперь добавился красный и черный… Да ты вся в краске!

— Конечно в краске! Я же работаю дома! — я возмутилась, прекрасно понимая, что сижу перед миллионером в домашнем истрепанном костюме, который я специально надеваю для работы. Джинсовый комбинезон был весь покрыт яркими пятнами, но мне, если честно, это даже нравилось. При взгляде на рабочую одежду я сразу понимала, что действительно работала, что действительно занималась любимым делом.

— Забавно, — он вновь тепло улыбнулся, а затем достал из своей сумки небольшую коробочку с рафаэлло. — судя по взгляду — угадал.

— О да… — я чуть слюной не подавилась, руки тут же потянулись к лакомству, но Преображенский обломал весь кайф.

— По одной! Я помню, что тебе нельзя много сладкого! И не смотри на меня таким взглядом, словно готова уничтожить вместе с конфетами.

— Еще как готова! — я чуть ли не хрюкнула от возмущения, — я их обожаю! Пусть эти конфеты уже своего рода канон, но я ничего не могу с собой поделать!

Когда заветная конфетка оказалась у меня на языке, я вновь поняла, что что-то не то…

— Эм, Даш, а ты сейчас что делаешь?

— Конфету ем…

— Ты ее как-то странно ешь…

Я действительно ела ее частями. Это своего рода ритуал — вначале сгрызала стружку вместе с кремовой прослойкой, которая при укусе спокойно отделялась от внутренней вафельки. Затем раскусывала ее пополам и съедала часть исключительно без орешка и уже напоследок…

— Мне кажется, так вкуснее… — я лишь пожала плечами и мгновенно покраснела, чувствуя на себе пристальный мужской взгляд. Как странно, почему так сердце колотится? И опять этот запах меда… Александр сидел совсем рядом, мило улыбался своей обворожительной улыбкой и доставал из коробочки еще несколько конфет. Покрутив их в руках, он повторил в точности мой ритуал и удивленно поднял брови:

— В этом действительно что-то есть, но все равно непривычно.

Мы спокойно сидели на кухне и болтали как старые друзья. Он рассказывал о поездке, о том, как последовал моему совету и устроил себе незабываемый выходной в полном одиночестве и что самое странное — ему понравилось. Спустя примерно час он вспомнил, что привез из Германии несколько бутылок местного пива, которое я вообще-то не пью, и поставил мне в холодильник, со словами о том, что после родов можно.

— Нельзя, — я хмыкнула, окончательно убедившись в том, что своего сына Александр маленьким не видел, потому что даже если бы на тот момент в семье были разногласия, о таких элементарных вещах мужчина бы знал в любом случае. Здесь же полное отрицание детей и информации о них, и если честно это больше похоже на психологическую травму, чем на пробел в знаниях. — через молоко грудное ребенку попадет, не поить же мне младенца чем-то подобным.

Александр на мгновение замер, хотел что-то сказать, но я его опередила:

— Будешь приходить в гости и пить свой подарок, но с тебя тогда еще рафаэлло.

Мужчина кивнул в знак согласия и улыбнулся. Он вновь замер, смотрел на меня, словно пытался что-то увидеть или понять. Интересно, какие мысли сейчас терзают эту светлую голову?

— Ты странно сидишь, — заметил он, — что-то болит?