Каждый может любить (СИ)

Узнав, что ребенок не от его отца, мальчик облегченно выдохнул, и это меня сильно смутило. Ревность? Или что-то другое? Не похоже, что бы он как-то злился, но… но чем тогда вызвана подобная реакция?

— Ты не хочешь братика или сестричку? — тихонько спросила я, когда Игорь отложил в сторону планшет.

— Очень хочу, — спокойно ответил мальчик, а потом добавил, совершенно не стесняясь того, что в машине сидит его папа, — но я не хочу, чтобы у моей сестры или брата был такой отец.

Ого! Я бы даже сказала — ОГОГО! Но что более странно, Преображенский не остановил автомобиль, не отругал ребенка, а… согласился с ним…

— Согласен, — мужчина не обиделся на ребенка, — из меня отвратительный родитель. Но я стараюсь…

— Да, он старается, — Игорь сказал это без сарказма, а с удивлением, чем добил меня окончательно, — мы оба стараемся…

Почему-то сейчас мне уже не хотелось знать их историю. В ней явно много боли и страданий, это видно по совершенно взрослому, умному взгляду совсем юного ребенка. Странно только то, что они все это при мне обсуждают…

— А ты в ЖК для чего едешь? — Преображенский завернул на нужную мне улицу и сбавил скорость, готовый найти парковочное место.

— На УЗИ. — я хмыкнула, — сегодня скажут кто у меня. Снова пойдешь?

Саша удивленно хмыкнул, явно хотел отказаться, но его перебил Игорь:

— Снова? Папа ходил с вами смотреть на ребенка? — Боже, почему у него глаза загорелись так, словно перед ним поставили самый вкусный торт во всем мире? — а мне можно? А он маленький, да? Совсем маленький или не очень? Па-ап, я хочу увидеть!

— Это тебе у Дарьи спрашивать надо, — видимо, Александр сам не ожидал такой реакции от сына, раз уставился на него таким удивленным лицом, — к тому же не факт, что пустят в кабинет ребенка.

— Если тебе интересно… — я растерялась и почему-то разрешила пойти со мной. Мальчик явно обрадовался, тут же заулыбался и, опередив отца, быстро открыл мою дверь, оббежав автомобиль. — спасибо, Игорь. Ты такой воспитанный!

Когда мы подходили к консультации, я стала свидетелем странной сцены. Преображенский побледнел, затем позеленел, но открыл дверь, переступив порог. Игорь с каждым шагом словно оживал и полностью терял всю серьезность. Он смотрел на больших беременных женщин с удивлением, явно никогда не видя их в таком количестве сразу в одном месте. В отличие от своего отца, мальчик был явно доволен, чем смутил уже меня.

— О, да вы теперь с первенцем? — врач меня узнала сразу, а точнее первым делом обратила внимание на Преображенского, расплываясь в улыбке. — ну проходите, семья, проходите. Чего уж там! Редко когда можно увидеть возле моего кабинета такой состав!

— Какой такой? — не понял Игорь.

— Когда мама приходит смотреть на дите с мужем и ребенком, да еще и улыбается при этом. Обычно я слышу ругань или претензии, сразу всех гоню взашей! А раз вы такие тихие, то давайте смотреть, чего там у вас происходит в животе. Раздевайся, Солнцева! Че встала как вкопанная, будто в первый раз? А ты че покраснел, мелкий? Как будто мамку голой не видел? Боже, какой воспитанный — отвернулся. Че отворачиваешься? Она ж только чуть живот откроет, совсем же раздеваться не будет! Эх… молодежь! Да не садись ты на этот стул! Ну он же еще с того раза чуть не помер, а под вашим весом совсем треснет! Молодые, ноги крепкие — постоите!

Я откровенно хохотала, Преображенский молча матерился — это было видно по тому, как меняется выражение его лица, а вот Игорь вообще не понял, что происходит. Он просто смотрел на небольшой монитор и спустя мгновение, когда датчик коснулся живота, замер, раскрыв от удивления глаза.

Врач долго всматривалась, изучала, что-то отмечала на аппарате, приговаривая, что все хорошо и размеры ей нравятся, а потом весело произнесла:

— Поздравляю, Солнцевы, у вас будет девочка! Теперь можно спорить по поводу имени!

Меня словно током ударило — радость внутри казалась безграничной. Преображенский все это время просто смотрел на монитор, морщил лоб и… С ним происходило что-то странное — он то удивленно поднимал брови, потом хотел что-то спросить, потом вновь успокаивался и так по кругу. Даже после того, как я наконец-то вышла из кабинета, он выглядел загруженным и тревожным, в отличие от сына, который уставился на мой живот, а затем спросил самый логичный вопрос:

— Вот тете Даше врач дала фотографию дочки, а у тебя моя есть? Когда я таким же был?

— Нет, твоя мама мне не отдавала никаких снимков, — эти слова будто вернули мальчика на землю и он вновь сник, — но я спрошу у нее сегодня, вдруг она сможет нам их прислать.