Каждый Наследник желает знать…

Агафон вздрогнул от окрика, зажмурился и честно попытался последовать примеру Анчара, ища, нащупывая, тянясь неведомыми простым смертным чувствами в поисках ответного импульса мага-хранителя… но почти тут же глаза его вновь распахнулись – вольно или невольно, не разобрать – и он опять уставился в небо, где Змеи вели отчаянную неравную битву. Сердце его заныло, а желудок, и так доверху набитый ворочающимся льдом дурных предчувствий, съежился и попробовал завязаться узлом. Маг представил, каково сейчас Змиулании и ее мужу – мечущимся вслепую в неумолимо сжимающемся мешке, задыхающимся, боящимся взмахнуть крыльями – потому что в любую секунду они могли коснуться проклятой паутины и сбиться с ритма, сломаться, бросить их в пике – самое глубокое и самое последнее, представил их страх… незаметный из-за всепоглощающей, слепящей, жгучей ярости, словно мышь за гиперпотамом, горошина подле тыквы, человек рядом со Змеем…

– Лана!!!.. – вскрикнул он.

В глазах его полыхнуло вдруг ультрамарином, вспыхнули, вспухли переливчатые грязно-синие пятна, как нарывы на реальности, растворяя всё вокруг, мир зачем-то закружился, стал таять… И окрасился матово-белым с индиговым отливом, как дизайнерский саван. А по бледной душной мути извивались странные коричневые полосы и плетеные узлы, похожие на вамаяссьские.

Агафон ахнул – и захлебнулся собственным рыком, затряс головой, тщетно силясь прогнать обрушившееся внезапно безумие, заморгал яростно – тремя парами глаз… Неистовый рев вырвался из трех его пастей, и три струи пламени ударили в окружавшую его матовую стену, оставляя лишь черно-серые пятна. Крылья его взмахнули…

«К…каб…бу…ча…» – только и смог выдохнуть чародей.

«Агафон?!» – странное тройное эхо прокатилось под черепной коробкой волшебника.

«Лана?!.. К-кабуча капуча… Настроился на Адалета, называется… Ланочка, миленькая, извини, мне обратно надо, к мужикам, мы вас спасать сейчас будем!»

«СТОЙ!!!»

Голос Адалета прогремел во всех пяти головах образовавшейся цепи нетерпеливо и резко.

«А это еще кто?!» – возмутилась Лана.

«Этикеты потом!» – отмахнулся маг от Змеи, как от мухи. – «Что у тебя перед носом?»

«Перед которым?» – чуть брюзгливо уточнила Змиулания, закладывая вираж.

«Перед любым!» – рявкнул старик, и тут же сам себе ответил – потрясенно и восторженно: – «Кабуча ушата хапух!!!.. Это же… это… вязь заклинания полубога!!! Вы ее видите! Видите!!!..»

«Век бы ее не видеть!» – огрызнулась Змея и нырнула к земле.

«На меня, оба, быстро!!!» – снова гаркнул Адалет, и Агафону показалось, будто кто-то рванул его за голову, увлекая вдаль – и одновременно оставляя на месте. Но не успел он подивиться и задуматься, как почувствовал, что воля его слабеет, мысли слипаются в неуклюжий комок, как забытые в кастрюле пельмени, а нечто, о существовании чего он давно знал, но никогда не видел – его сила волшебника – вытекает веселым ручьем из солнечного сплетения и вливается в грудь мага-хранителя.

«Бери… у меня еще есть…» – с отстраненным удовлетворением проплыла неповоротливая мысль в голове и отправилась путешествовать по словно опустевшей оболочке: от ключицы к легкому, от него – в правое колено, мешая в теплую искрящуюся кашу звуки, ощущения, краски и расстояния…

Похожие ощущения Анчара пришли из ниоткуда: «Бери… я готов…»

Так же откуда ни возьмись, увидел он… услышал… или почувствовал? – вокруг себя десятки разноцветных огоньков: мечущиеся вверху оранжевые и сиреневые – Змеи и яйцелицые, желтые и серебряные на земле – люди и демоны, хоть и не разобрать, кто и где. Гаурдак…

Агафон отстраненно попытался определить, который из огоньков – полубог, и не смог. То ли Пожиратель не отличался от людей, то ли не хотел, чтобы его видели – даже так, то ли просто был невидим сам по себе, и никто ничего не мог с этим поделать…

«Лана… держись…» – потянулся он к оранжевому светлячку в небе, зная отчего-то что это именно она, а не ее супруг – и не ошибся: жаркая волна с запахом свежих опилок и корицы окатила его сконфуженные чувства, и он понял, что это было «Держусь».

«Сами держитесь… и держите связь!» – ворчливый отклик старика – словно эхо мыслей Агафона – обдал колючим, затем вспыхнул короткий миг теплоты и ободрения, замешанных на буром запахе ржаного хлеба – и сразу же – соленый рывок: – «Еще, еще, еще давайте! Я знаю, как это распутать! Еще! Быстрее!!!..»