Каждый Наследник желает знать…

– Зато ваша матушка… была за ее пределами, – стараясь быть максимально тактичным и с легкостью достигая прямо противоположного результата, проговорил Иван. И тут несколько иной аспект свалившегося на него наследничества дошел до ошарашенного атлана.

– Стойте… Но ведь если мой отец – Дуб… Король Дуб… то это значит… это значит… – слова чиновника сошли на нет, словно камень, катящийся с горы, уперся в забор.

– Это значит, что мать ваша… мать вашу… – проникся в кои-то веки щекотливостью ситуации миннезингер и принялся за подбор подходящих выражений, смело соперничая тактичностью с Иванушкой.

– Да что вы такое говорите про мою мать!!! – побагровел хозяин дома, вырвался из рук принцессы и вперил руки в бока. – Если она однажды оступилась, обманутая каким-то мерзавцем, это не значит, что я позволю каждому проходимцу болтать про нее всякую пакость! Хоть король, хоть не король!!!..

– Так ты знаешь?!.. – опешила гвентянка. – Про… э-э-э… свое… происхождение?.. Вне брака?..

– Я – законный сын Кедра и Рябины из Красной Стены! – гордо откинул голову атлан и, кажется, даже стал выше. – И не надо меня путать с этим ублюдком Анчаром!

– Что?..

Если бы мокрый саван вдруг опустился с неба и накрыл всю компанию, эффект не был бы настолько полным.

– А… и… где… – через несколько секунд сумел выдавить Иванушка.

– Кто? – неприязненно наморщил лоб управляющий.

– Этот… ублюдок… Анчар, – подсказала Сенька.

– Он? – на высокомерной физиономии хозяина отразилось презрение, смешанное с отвращением – то ли по отношению к сводному брату, то ли к гостям, которым он понадобился. – Не имею ни малейшего представления. Отец прогнал его из дому… в смысле, отправил учиться куда-то за границу… когда ему было пятнадцать. И с тех пор мы не получали от него ни единой весточки. Не могу сказать, что мы очень убивались по этому поводу. И если у вас больше нет вопросов – прощайте. Мне нужно привести себя в порядок перед началом рабочего дня!

И рельефная медная дверь цвета нового самовара захлопнулась перед их всеобщим носом со звуком крышки саркофага.

– Это он так пошутил? – загробным голосом выдавил Масдай.

– Ушел, и всё? – изумляясь невежеству горного смотрителя, поднял брови и ошалело захлопал пушистыми ресницами калиф.

– И даже не пригласил отдохнуть с дороги?.. – словно не веря в произошедшее, медленно проговорила Эссельте.

– Опять все зря,
Эссельте, остынь.
Не сын короля
Этот сукин сын!
Такой набор
Хороших манер
Для Страны Красных Гор

Не первый пример! – выспренно продекламировал поэт и отвернулся от крыльца с таким видом, словно более унижающего его достоинство зрелища он не наблюдал отродясь.

– Это точно… – болезненно покривился Агафон в улыбке, вспоминая прием, оказанный им с Иваном в прошлом году покойным Дубом Третьим.

– Ниточка порвалась… – выдохнул Вяз, будто извиняясь за какую-то личную провинность.

Всеобщее молчание было знаком согласия. Порвалась ниточка, на которой висела безопасность Белого Света, и как ее связать или где найти другую – не знал никто.

– Ну так что? Мы отсюда так и уйдем – не солоно и не хлебавши? – оглядела друзей царевна, точно в поисках опровержения своим словам. Но его не последовало.

Иван поднес было руку к дверному молотку, но подумал секунд с несколько и уныло опустил.

– Боюсь, что да, Сень, – не поднимая глаз, проговорил он. – Боюсь, что на этот раз… как бы поточнее выразиться…

– Не знала, что тебе известны нецензурные слова, – невесело хмыкнула его супруга.

– Не известны, – криво усмехнулся Иванушка. – Но иногда я об этом очень жалею.

– Ну и куда мы теперь? – звякнул топорами Олаф, тяжело спускаясь с красных каменных ступеней на выложенную таким же булыжником дорожку.

– Позавтракаем на постоялом дворе?.. Подумаем?.. – нерешительно предложил Ахмет и оббежал взглядом друзей – не найдется ли у кого иных предложений.

Но предложений не было, комментариев тоже, и маленький отряд пересек мощеную широкими квадратными плитами площадь, вышел на главную дорогу деревни и уныло поплелся к замеченному с воздуха постоялому двору. Притихший Масдай мерно покачивался на плече отряга в такт его неспешным шагам. Агафон, ступая неуверенно и покачиваясь, словно пьяный, цепко держался за предложенную Кирианом руку, опираясь другой на посох уже не как на символ волшебной мощи, но как на надежную и прочную палку. Остальные шли, понурив головы и не находя слов для разговора.[55]