Каждый Наследник желает знать…

Видимая на этот раз и осязаемая, перекошенная конструкция повисла поперек дороги, словно дверь сарая после обстрела из катапульты, медленно дезинтегрируясь и испуская аромат подгоревших носков недельной свежести. Со стороны развалин курятника донеслись звуки, похожие на квохтание, сопровождаемые новыми залпами шаров – зеленых, для разнообразия.

Четыре шипящих, как клубок разозленных змей, мяча, упали, чуть не долетев до отряга и лукоморцев, оплавляя каменистую землю и исторгая из нее клубы изумрудного едкого дыма. Пара брызг концентрированного пламени оставила кратеры в металле рогатого шлема. Большая капля попала на лезвие топора номер двенадцать и в секунду прожгла его насквозь.

– Врежь им, волхв! – не столько раненным, сколько униженным и обожженным зверем взревел Олаф. – Вмажь, как ты можешь!

«Никак!..» – моментально завертелся на языке ответ, но было прикушен и яростно проглочен.

Волхв знал со стопроцентной уверенностью, что пока у него в глазах все троится, роится и кружится, точно попасть он сможет только в мегалослонта, и то в упор. И был убежден, что сразу, как только мозги у него в голове перестанут гудеть, крутиться волчком и остановятся, он обязательно что-нибудь вспомнит, придумает или просто сможет сосредоточиться. Но до этого… Не то, что волшебные – простые слова сбивались в беспорядочные кучи и путались под ногами друг у друга в его и без того разваливающейся от боли голове. С тоскою вспомнил маг о так и не выпитом бульоне на сервировочном столике, о мягкой кровати в доме Олеандра, на которой так чудесно было бы сейчас поспать хоть несколько часов, а проснувшись, обнаружить, что Белый Свет встал на место и не пытается сплясать самбу у него перед глазами, используя вместо маракаса его же череп…

Не получая ожидаемого отпора, нападавшие осмелели, поднялись, выпрямились во весь рост, и новые синие шары вперемешку с зелеными полетели в отряд, брызжа льдом и кислотой. Чародей простонал – то ли от боли в бессчастной головушке, то ли от бессилия, потянулся к посоху… и с холодком в груди ощутил то, что ожидал и боялся почувствовать на протяжении всей схватки.

Пустоту.

Ноль.

Полное отсутствие запаса.

– К-кабуча… – вырвалось у мага отчаянное, он грохнул стиснутым кулаком по земле… И естественно, попал по самому большому камню.[62]

– Да чтоб тебя!!!.. – исступленно взвыл его премудрие, сцапал разъяренно проклятую каменюку и запулил ей в сторону торжествующего противника.

Осколок булыжника пролетел с полтора десятка метров, ударился о мостовую и заскакал дальше как резиновый, высекая искры.

Волшебник замер.

Да ведь так же можно…

Следующий камень – такой же величины, нужной, как раз – встретился пальцам почти сразу же. И почти сразу же отправился в полет, напутствуемый быстрыми короткими слогами.

Не долетев до земли, он взорвался желтыми крошками, и веер жалящих осколков заставил ренегатов нырнуть носами в хреновую грядку.

– Ага, не нравится!.. – восторженно прокомментировала Сенька с той стороны дороги. – Давай еще! Да погуще!

Рука чародея к этому времени уже сама шарила вокруг, нащупывая камни подходящего размера, и посылала их в сторону неприятеля в сопровождении нужного заклятья – хотя из глубины души на язык просились совсем другие слова.

Пара зеленых шаров прилетела в ответ, прожигая дыру в плаще калифа и довершая уничтожение сенькиного колчана, но по сравнению с предшествующим обстрелом это было передышкой, чтобы не сказать, перемирием.

– Раскатываем Масдая и сматываемся! – крикнула царевна отрягу. – Пока они не очухались!

– Агафон, прижми их! – рискнул выглянуть из-за бруствера Иванушка. – Скорей! Сиреневый туман уже в метре от нас!

– Щаз, пойду и прижму… – промычал волшебник, не отрывая мутящегося взгляда от цели, зашарил вокруг, и чуть дальше, и еще…

Нужных камней не было.

– Кириан, кабуча! Убраться отсюда хочешь? Камни давай!!! – ткнул приникшего к земле миннезингера под бок острый локоть чародея.

– Какие?.. – рискнул повернуть голову в сторону его премудрия и тоскливо вопросил менестрель.

– Во! – показал ему кулак Агафон.

– Поэта каждый обидеть может… – нервно всхлипнул гвентянин.

– Камни такого размера давай, говорю! – гаркнул чародей.

– Сейчас!!!..

Трясущиеся руки музыканта принялись лихорадочно ощупывать землю.

– На, только два!..

– Давай…

Обе находки поэта улетели к курятнику в ответ на четыре очередных синих заряда, восстанавливая подобие статуса-кво.

– Еще давай!..

– Сейчас, погоди, погоди, погоди…

– Можно?.. – приподнялась над тем краем дороги рогатая голова отряга, но новая четверка зеленых шаров заставила нырнуть ее обратно.

– Кириан, камни!..

– Сейчас… не найду…

У разбитого курятника поднялось шевеление.

Сиреневая дымка, словно вытягиваясь из-под земли, собиралась перед окопавшейся парочкой в нечто, похожее на вываленную из квашни опару.

– Что это?.. – прозвучал тревожный голос Вяза.

– Это – что? – выглянул Агафон, увидел, понял, присвистнул, нырнул в кювет и сам себе тихо ответил: – А вот это – всё…

– Что – всё? – побледнел под слоем грязи и пыли песнопевец.