Каждый охотник (сборник)

Телефон.

Телефон.

Телефон!

– Да. Кто это?

– Послушай! Ты специально подговариваешь ее не приходить ко мне? Так ты отплачиваешь мне за то, что я вырастила ее, стирала пеленки, не спала ночами? Так? Ты всегда был эгоистом, думал только…..

Жара. Мой отпуск закончился, и началось лето.

Прямая и безусловная причинно-следственная связь.

Я снял себе отдельную квартиру.

Соврал Машке, что Она мне все-таки позвонила.

Живу.

Иногда мне кажется, что смотрю сон.

2003 год

Гость

Он пришел после полудня. Вызвонил меня в домофон, назвал мое имя, кашлял и морщился в загаженном подъезде, пока я рассматривал его через глазок. Вошел внутрь, тщательно вытер стоптанные остроносые сапоги о коврик, сел на галошницу в прихожей. Прикрыл глаза. Коричневый плащ разошелся на коленях, открывая залатанные штаны. Поля шляпы сломались о настенное зеркало за спиной. Пальцы застыли на отполированном яблоневом суку. В бороде запутались лепестки шиповника. Какой шиповник в октябре?

– Одно желание, – проговорил он глухо.

– Какое желание? – не понял я. – Кто вы?

– Одно, – пальцы чуть дрогнули. – Только одно и для себя. У меня мало времени.

– Подождите! – я начал волноваться. – О чем вы говорите?

– Одно желание, – повторил гость.

– Любое? – мне было смешно и страшно одновременно.

– Желание! – повторил он громче. Пальцы скользнули по дереву.

– Вы ко всем приходите? – растерялся я.

– Ко всем, – он приготовился встать.

– Так почему же… – я неопределенно повел головой в сторону подъезда, обернулся к окну, пожал плечами.

– Не все слышат звонок, – он по-прежнему не смотрел на меня. – Не все открывают. Не все видят.

– Подождите! – я начал лихорадочно соображать.

– Никакой платы, – он сделал ударение на слове «никакой». – Одно желание!

– Но… – в голове замелькали дети, жена, мама, соседка с больным ребенком.

– Только для себя! – поднялся гость.

– Кто вы?

– Одно желание!

– Вы все можете? – спросил я. – Тогда определите сами, чего я хочу.

У него были желтые глаза. Как у тигра. Он посмотрел на меня, кивнул и ушел. И ничего не изменилось. Ни тогда. Ни через год. Ни теперь. Но я о нем помню.

2009 год

Настояно на спирту:

Томик

– Тамара!

Чуть вздернутый подбородок, чуть прикрытые глаза. Ресницы удлиненны чем-то черным и шероховатым, покрыты как крылья бабочки пыльцой, не тронь, а то не полетит. За ними тьмою блестят зрачки. Колькин приятель подбирает живот, хлопает по карману, где лежит расческа, которая славно фыркает и визжит, когда он продувает ее после безуспешной попытки пригладить волнистые вихры.

– Василий, – хрипло заменяет он всегдашнее «Вася» и смотрит на протянутую руку. Тонкие пальцы девушки вытянуты и чуть расслаблены, словно между черной кожанкой Васьки и белой вязаной кофточкой Тамары вот-вот должна материализоваться арфа.

– Лопух, – коротко шипит Колька и, не дав парню опомниться, подхватывает Тамару под локоть. – Сюда, Томик. Васька! За руль! Или я твою машину поведу?

Колькина Машка ждет компанию в ресторане. Васька пару раз едва не проезжает на красный цвет, держится скованно, то и дело зыркает в зеркало и без нужды хватается за рычаг коробки передач.

– Спокойно! – уже на парковке щекочет ему ухо усами Колька. – Обычная телка, только с выкидоном. Подыграй!

– Я что, руку ей должен целовать? – все-таки достает расческу Васька.

– А что? – щурится Колька. – И не только руку.

Тамара стоит в светлом проеме входа. Ждет. Черная юбка – белая кофта. Черные сапоги – белая сумочка. Черные волосы – белое лицо. Только губы красные. И где-то там зрачки между ресниц.

– Красиво стоит, – причмокивает Колька.

Васька прячет расческу в карман и прокашливается.

– Ну? – рядом с Тамарой появляется цветной шарик толстушки Машки. – И долго я должна ждать?

– Пошли! – хлопает по спине Ваську Колька.