Каждый сам за себя

С виртуозной лёгкостью мужчина сыграл сложнейшие гаммы, от которых у Киры и во время обучения голова шла кругом, что уж говорить о дне сегодняшнем! Управляться одной здоровой рукой было крайне непросто, но при взгляде со стороны, никаких существенных трудностей Макс не испытывал. Без должной паузы он перешёл к этюду ре минор, а следом заиграл Шопена. Кира застыла в изумлении. Его левая рука, скованная перчаткой, едва поспевала за великолепно парящей над клавишами правой, всё тело приобрело непривычную мягкость, податливость, волнительную гибкость. Кира, совершенно немыслимо устроив свой подбородок на мужском плече, впилась взглядом в непроницаемое, поглощённое игрой лицо.

– Давай я буду твоей левой рукой. – прошептал она.

Макс хмыкнул, но ничего не ответил. И только приближаясь к моменту, где левая рука должна была вести, сбавил темп, позволяя Кире влиться.

– Рано вступила. – строго заметил он.

Кира упрямо вздёрнула подбородок.

– Расслабь кисть. – диктовал он, неотрывно следя за её движениями.

Кира приоткрыла губы, выдыхая напористо и резко.

– Посмотри на меня сейчас. – попросил Макс, но Кира будто назло отвернулась в противоположную сторону.

Кто сорвался первым, сказать наверняка было невозможно. Кира просто вскочила и совершенно неожиданно поняла, что Максу не придётся догонять: он сработал на опережение. Она дёрнулась в сторону в жалкой попытке сбежать, а он пропустил её с той лишь целью, чтобы вернуть на место. Жёстко, властно, неоспоримо. Чтобы схватить за волосы и притянуть к себе, вжать спиной в грудь, заставить запрокинуть голову.

– Ты недостаточно послушная. – прорычал он сквозь зубы, а потом поцеловал, удерживая её лицо обеими ладонями.

И целовал так, будто и этому учит её несмышлёную. Делал это настойчиво и в то же время мягко, умело. Так, что нелепые претензии выветрились из головы, как и не было. Целовал, заставляя забыть, что неплохо было бы воспротивиться, возмутиться, выписать наглецу пощёчину. Он целовал, а Кира поддавалась, удобно устроив голову на его плече и вцепившись пальцами в мужские запястья. Чтобы не отпускал. Чтобы этот поцелуй длился вечно. Держалась, словно забыв, что ничего вечного нет. Чуда не случилось и спустя минуту, может быть две, вместо затуманенного страстью взгляда, она наткнулась на ясный и пристальный.

– Очень хочется узнать, что же творится в твоей голове. – поведал Макс о своих мыслях и только тогда Кира оттолкнулась от него, стала ровно, только тогда обтёрла губы тыльной стороной ладони.

– Ты же видишь: в ней сплошные глупости. – невесело усмехнулась она, старательно избегая настойчивого взгляда.

Макс уступил, отвернулся. Он спрятал клавиши инструмента под крышкой. Грузно опираясь на неё, тяжело выдохнул.

– Для начала отставь все свои игры в сторону. Поверь, жить сразу станет легче. – дал он дельный совет, но Кира не согласилась, отрицательно покачала головой.

– Я не играю. Я так живу. Порой эксцентрично и неразумно. – Кира горько усмехнулась и добавила: – Или так только кажется…

– Кажется? А что же происходит в действительности?

– В действительности я должна была стать великим математиком. – с неуместной иронией заявила она и удостоилась удивлённого взгляда.

– Ты красивая девушка, Кира, зачем тебе все эти сложности?

– Талант, знаешь ли! – чуть вычурно пояснила она. Напряжённо сглотнув, Кира продолжила: – У меня были неплохие задатки, и отец решил, что я сумею сделать то, чего не сделал он. И это «что-то» обязательно станет прорывом. – она грустно улыбнулась и неосознанно прошлась по комнате, выискивая более удачную тональность для сильного голоса. – Гораздо позже я поняла, что профессия математика, точно как и женская красота: ради неё совершаются безумства и безрассудства, но, оказывается, для счастья и то, и другое, абсолютно бесполезно.

Макс рассматривал её, будто впервые, и Кира рискнула продолжить.

– Мой отец был математиком. Будучи поклонником и безвольным рабом науки, он утверждал, что всё поддаётся математическому расчёту. Всё, даже человеческие чувства. А я ему верила и ставила эксперименты. Оказалось, что в связке с примитивным, привычным мировоззрением эта теория работает. Люди легко поддаются посылу, идут на поводу по заданной траектории.

– Это, скорее, психология.

– Верно, психология. Но в большинстве случаев она тоже поддаётся математическим законам. И человек, которого в социуме считают здоровым, будет действовать в нужной последовательности. Всё достаточно просто. Так что моё поведение – не игра, а лишь привычная манера общения. Я задаю тон, запоминаю твою реакцию, создаю алгоритм. Не злись, но я не оставляю попыток тебя просчитать. – Кира развела руками.

– С такой любовью к точным наукам тебе бы следовало пойти по стопам отца и ставить свои эксперименты подальше от «здоровых» людей.

– А я и собиралась. Потом передумала. Были причины. И решила не изучать, а лечить людей.

– Почему?

– Потому что людям нужна помощь. Здесь и сейчас. Вот взять даже тебя. Наверняка ведь тратишь миллионы на создание новых, прорывных технологий и процессов производства.