Каждый вдох

– Ну… чтобы корректно ответить на этот вопрос мне придется обрисовать вам в общих чертах свою семейную ситуацию. – Он вздохнул. Хоуп выжидательно смотрела на собеседника. – Когда я был мальчишкой, с нашей фермой граничила соседняя, где было много хороших, плодородных земель и источников воды. Табак быстро становился самой выгодной культурой, и дед хотел прибрать к рукам побольше табачных плантаций. Когда речь заходила о бизнесе, он не знал жалости. Сосед в этом убедился, когда отклонил предложение продать свою ферму: дед попросту отвел львиную долю ручьев с его земли на свою.

– Это же незаконно?

– Наверное, да, но дед знал нужных людей в правительстве, и ему все сошло с рук. Он всесторонне портил жизнь соседу, но тот за своим управляющим был как за каменной стеной. Однако все знали, что этот управляющий заглядывается на мою мать, и в конце концов дед сделал предложение, от которого тот не смог отказаться, – долю в нашей ферме и возможность быть поближе к моей матери. Управляющий перешел работать к нам. Это и был Родни.

– Который стал вашим отчимом?

Тру кивнул.

– С его приходом урожай табака почти сразу увеличился вдвое. Когда соседняя ферма оказалась на грани разорения, дед предложил соседу заем, которого не дал бы никто другой. Но это лишь отсрочило неизбежное, и в конце концов дед отобрал его ферму в счет долга, получив ее в собственность почти за гроши. И снова пустив воду по прежним руслам, стал еще богаче. Все это тянулось несколько лет, и мама постепенно подверглась чарам Родни. Они поженились, у них родились близнецы – Аллен и Алекс, мои сводные братья. Все получилось так, как планировали дед и Родни, но однажды ночью наша усадьба загорелась. Я выпрыгнул из окна второго этажа, Родни вынес близнецов, а мама так и не выбралась.

Тру услышал, как Хоуп беззвучно ахнула:

– Ваша мама погибла в огне?

– Те, кто вел следствие, заподозрили поджог.

– Ваш сосед, – скорее утвердительно, нежели вопросительно, сказала Хоуп.

– Были такие слухи. До меня они донеслись лишь несколько лет спустя, но, думаю, дед и Родни все знали и винили себя в случившемся – как ни крути, они косвенно причастны к смерти мамы. С тех пор ее память окутана странным молчанием. Мне казалось, что ни Родни, ни дед больше не желают иметь со мной ничего общего. Вот я и пошел своей дорогой.

– Не представляю, как вы выдержали. Вам же, наверное, было невероятно тяжело и одиноко?

– Да.

– А сосед так и не ответил за свое преступление?

Тру подобрал с песка витую ракушку, оказавшуюся со сколом с одной из сторон, покрутил ее и отбросил в сторону.

– Сосед погиб при пожаре через год после гибели моей мамы. Он совершенно обнищал и жил в Хараре в какой-то лачуге… Но об этом я узнал лишь несколько лет спустя: как-то вечером дед немного перебрал и сказал, что этот тип получил по заслугам. Тогда я уже работал гидом.

Посмотрев на Хоуп, Тру увидел, что она обдумывает услышанное.

– Вашего деда подозревали?

– Уверен, что да. Но в Родезии, если ты богатый белый, правосудие можно было купить. Может, сейчас уже не так откровенно, но тогда… Дед умер свободным человеком. Сейчас фермой управляют Родни и мои сводные братья, а я стараюсь держаться от них как можно дальше.

Хоуп удивленно покачала головой.

– Ничего себе, – сказала она. – Никогда такого не слышала. Теперь понятно, почему вы ушли с фермы и не очень хотели говорить на эту тему. Тут есть о чем задуматься.

– Да, – согласился Тру.

– А вы уверены, что человек, к которому вы приехали, ваш настоящий отец?

– Нет, но шансы велики, – и он рассказал Хоуп о письме, фотографии и билетах на самолет.

– На фотографии действительно ваша мама?

– Насколько я ее помню, да, но… на сто процентов нельзя быть уверенным. Все ее фотографии сгорели при пожаре, а к Родни я лишний раз стараюсь не подходить.

Хоуп посмотрела на него с уважением:

– Да, жестоко жизнь обошлась с вами.

– В чем-то да, – пожал плечами Тру. – Но зато у меня есть Эндрю.

– А еще детей вы не хотели?

– Ким хотела, но я заболел корью, в качестве осложнения – бесплодие. Так что при всем желании…

– Это и стало причиной развода?

Тру покачал головой:

– Нет. Мы просто разные люди. Нам и жениться, наверное, не стоило, но Ким забеременела, а я знал, что такое расти без отца, и не хотел такого для Эндрю.

– Вы сказали, что мало помните маму, но какие-то воспоминания у вас все-таки есть?

– Она имела обыкновение сидеть на веранде за домом и рисовать. Но это я запомнил только потому, что сам начал рисовать вскоре после ее гибели.

– Вы рисуете?

– Когда не играю на гитаре.

– Хорошо?

– Эндрю нравится.

– А с собой у вас никаких рисунков нет?

– Сегодня утром начал новый, а так в альбоме есть и другие.

– Как бы мне хотелось посмотреть… если вы не возражаете.

Пирс уже остался далеко позади, впереди показались коттедж и трехэтажная вилла. Хоуп шла молча, и Тру догадывался, что она потрясена услышанным. Такая откровенность была не в его характере: обычно он мало говорил о прошлом и сейчас гадал, отчего сегодня в нем проснулось красноречие.