Каждый вдох

Я хочу снова увидеть Тру и извиниться перед ним. Хочу, чтобы он меня простил, если сможет, потому что я мечтаю обрести душевный покой. Хочу, чтобы он знал, как сильно я любила его тогда и люблю до сих пор. Хочу признаться, как я сожалею.

Кто-то недоуменно спросит, отчего бы мне не связаться с ним более традиционными способами. Поверьте, я пыталась. Я несколько лет безуспешно его ищу. Не то чтобы я действительно верю, что это письмо найдет Тру, но если до него дойдет весточка, то пусть он вспомнит, куда мы ходили в четверг днем перед самым дождем.

Там я буду ждать его шестнадцатого октября 2014 года. Если Тру вспоминает это место с тем же благоговением, что и я, тогда он будет знать час, когда я туда приду.

Хоуп»

Взглянув на часы, Хоуп решила, что «Родственные души» уже ждут. Сложив все обратно в шкатулку, она закрыла ее со странной решимостью, зная, что не отнесет свое сокровище на чердак и даже не повезет домой. Шкатулка останется здесь, на каминной полке, и владелец коттеджа волен делать с ней что захочет. А содержимое, кроме приглашения на свадьбу, Хоуп отнесет в «Родственные души». Ей нужен день-два, чтобы убрать имена, но она надеялась, что другие люди, которые ходят к этому почтовому ящику, полюбят эти реликвии, как когда-то они с Тру благоговейно отнеслись к письму Джо Лене. Пусть люди не забывают, что любовь часто ждет своего часа, ведомого только ей, и расцветает, когда на это меньше всего рассчитываешь.

Поездка была недлинной, и дорогу Хоуп знала как свои пять пальцев: через новый мост Сансет-Бич, мимо пирса и к западной оконечности острова.

Оставив машину, она закуталась потеплее и медленно пошла по низким дюнам, с облегчением убедившись, что пляж остался прежним. Штормы, ураганы и течения понемногу меняют рельеф барьерных островов у побережья Северной Каролины, однако Сансет-Бич, видимо, оказался относительно устойчивым к природному воздействию, хотя уже в прошлом году на Берд-Айленд можно было пройти пешком даже во время прилива.

Идти по мягкому, сыпучему песку – дело непростое, и Хоуп скоро выбилась из сил и с трудом переставляла ноги. Дойдя до западной границы Сансет-Бич, она оглянулась: сзади тянулся пустой песчаный пляж. Берег лизали небольшие волны, коричневый пеликан пролетел над самыми бурунами. Хоуп провожала его взглядом, пока он не превратился в маленькое пятнышко вдали.

Собравшись с силами, она зашагала дальше, пересекая ложбину с твердым песком, которая была под водой всего несколько часов назад. У Берд-Айленд ветер вдруг стих, словно приветствуя ее возвращение. Воздух казался мягче, не таким насыщенным запахами моря, а солнце, которое поднялось уже довольно высоко, заставляло щуриться, отражаясь от огромной линзы океана. В неожиданно наступившей тишине Хоуп поняла, что лгала себе с самого приезда: она пришла не затем, чтобы попрощаться. Она проделала весь этот путь, потому что хотела верить в невозможное. Она пришла, не в силах отпустить иррациональную веру в то, что «Родственные души» хранят ключ к ее будущему. Хоуп пришла, всем своим существом надеясь, что Тру каким-то непостижимым образом узнал о ее письме и будет ждать на пляже.

Рассудком она понимала, что это абсурд, но предчувствие подсказывало – Тру придет. С каждым шагом Хоуп словно приближалась к нему – в бесконечном шуме океана слышался его голос, и, несмотря на холодный ветер, ей стало теплее. Ноги уходили в песок, точно некие силы пытались ее задержать, но Хоуп лишь ускорила шаг. Дыхание вырывалось белыми клубами, сердце колотилось, но она все равно спешила вперед. Крачки и чайки сидели стаями, кулики-песчанки ныряли в набегающие волны и тут же показывались снова. Хоуп даже ощутила некую симпатию к этим птицам, единственным свидетелям встречи, которая готовилась двадцать четыре года. Чайки увидят, как она упадет в объятия Тру, и услышат, как Тру скажет, что никогда не переставал ее любить. Он закружит ее и поцелует, и они поспешат в коттедж, наверстывать упущенное время…

Резкий порыв ветра будто встряхнул ее, вырвав из грез. Хоуп, пошатнувшись, едва устояла на ногах и с горечью подумала: «Кого я обманываю?»