Казино «Бон Шанс»

– Малахова уже привезли, все там, – опережая его вопрос, сообщил Молибога. – И погодка, как на заказ: мерзкая, словно специально для похорон.

– Генкин? – шеф сел в кресло и закурил сигарету, вставив ее в длинный янтарный мундштук.

– Его еще нет, – немедленно отреагировал советник. – Видно, старая крыса поедет с телом Юри. Упокой, Господи, их души с миром.

Молибога перекрестился, и сухое лицо Вячеслава Михайловича расплылось в ехидной улыбке:

– У них должны состояться веселые поминки, – он потер большие ладони и скрипуче рассмеялся. – Вот тогда пусть Господь и спасет их души! Когда ты будешь полностью готов?

– Сейчас самое время, – Чума бросил взгляд на наручные часы. – Выручку уже собрали. Как банк? Ты держишь его под контролем?

– О’кей! – Алексей Петрович, подражая иностранцам, сложил кольцом большой и указательный пальцы правой руки.

– Тогда пусть отправляются, – решил шеф. И, помолчав, добавил: – Но если эта сука Жамин!..

– Я понял, – Молибога склонил голову набок. – Тогда он станет очень одинок и, боюсь, не переживет этого.

– Вот-вот, – кивнул Вячеслав Михайлович. – Одиночество – страшная вещь. А в казино, в случае чего, пусть не церемонятся. Так и передай…

Жамин не находил себе места. Он то вскакивал и, словно затравленный зверь в клетке, метался по кабинету, не отвечая на телефонные звонки и не обращая внимания на урчание факса, а то, будто совершенно обессилев, падал в кресло, вытирая потный лоб платком и отдуваясь.

Мерно мигали электронные часы, установленные рядом с роскошным письменным прибором, но Виталию Евгеньевичу казалось, что они отсчитывают последние мгновения его бытия. Боже, какой же он идиот! Оказаться между молотом и наковальней! Вернее, между контролировавшей банк группировкой покойного Малахова, вместо которого теперь всем заправляет безжалостный Пак, и враждующими с ними людьми Молотова из пресловутой фирмы «Альтаир»: ведь это именно они подослали мрачного незнакомца с пистолетом в кармане! Но, с другой стороны, что он мог или может сделать? Выбор не велик! Получить пулю рано утром, выведя собачку на прогулку, или получить несколько позже? И не все ли равно от кого – от тех или этих? Конец один. Сунули в дерьмо по самые ноздри, а вздохнуть не дадут: так и будешь захлебываться зловонной жижей! Что делать? Извечный, всегда стоявший перед русской интеллигенцией и мучивший ее вопрос приобрел сейчас для исполняющего обязанности председателя совета директоров совершенно иное, крайне актуальное значение.

– До чего же все противно, – уперевшись локтями в стол и запустив растопыренные пальцы в изрядно поседевшие волосы, простонал Жамин. И еще эта штука за отворотом лацкана!

Избавиться от нее он не решался, да и как избавиться? Не спалишь же эту штучку на пламени зажигалки и не бросишь в корзину для бумаг? Спустить в унитаз? А вдруг не утонет? И вообще, можно ли избавиться от нее в здании банка? Не лучше ли сделать это, когда окажешься на улице?

«Если ты там окажешься на своих ногах», – невесело подумал Виталий Евгеньевич.

Но что же делать, что? Инкассацией ведает бывший милиционер Федюнин – то ли отставной подполковник, то ли майор из какого-то управления московской милиции. Подтянутый, деловитый, до сегодняшнего дня он всегда импонировал Жамину, но сейчас банкир почуял в нем страшного врага – мент сдаст его со всеми потрохами! Позвонить ему, попробовать как-то замутить воду в создавшейся ситуации, – Виталий Евгеньевич даже протянул руку и положил ее на телефон, – но тут же отказался от своего намерения. Нет, с Федюниным говорить нельзя! Худо-бедно, а за долгие годы в органах все они хоть чему-то, да успевают научиться, и если вдруг, – тьфу, тьффу! – весь ужас прокатится мимо, то у Федюнина что-то, да отложится в его круглой, коротко стриженной голове, а при удобном случае сработает. Нет, ему звонить ни в коем случае нельзя!

Позвонить в казино главбуху Левиной? А что ей сказать? Сдать себя со всеми потрохами и потом ждать визита похожего на восточного божка Корейца с его мордоворотами?

Бежать! Эта мысль пришла в голову совершенно неожиданно, и Виталий Евгеньевич ухватился за нее, как за спасательный круг. Бежать, бежать отсюда, сказаться больным, – тем более погода вон как пляшет, у всех давление, – взять жену, дочь, зятя, внучку и, не объясняя причин, убраться на машинах на дачу. Благо, она далеко от города и построена на совесть, что твоя крепость. Прихватить ружье или даже два и отсиживаться, пока все не утихнет.

Глупо? Страусиная политика? Может быть и так, плевать, но оставаться здесь выше его сил! Да, но позвонить отсюда и предупредить никого из родных нельзя: это придется сделать, выбравшись из капкана, в который превратился для него банк. И сделать это, только избавившись от проклятой штучки за лацканом пиджака. В конце концов, на даче есть телефон и всегда остается хоть призрачная, но надежда позвать на помощь в случае осложнения ситуации.