Казино (сборник)

Вика боялась шелохнуться. Она знала, что ауты ни с кем не хотят общаться, избегают контакта. И этот Лизин рывок – это рывок из болезни.

Мать зарыдала в голос, обхватив голову руками, как будто удерживала эту голову на месте.

– Ты останешься с Лизой? – спросила Лиза и подняла голову.

– Нет. Я уйду, – честно сказала Вика.

– А я?

– Идем со мной. Хочешь?

– Хочу, – сказала Лиза.

Из недр квартиры появился Владимир в пижаме.

– Папа, можно я уйду жить к Вике? – попросила Лиза.

Мать и Владимир переглянулись.

– Куда она пойдет? Что за глупости? – пробормотал Владимир. – Оставайтесь вы здесь. Почему вы сбежали? Мы вам мало платили? – Он в упор смотрел на Вику.

– Дело не в деньгах.

– Мы с вами плохо обращались? Вы обиделись?

– Просто у меня своя жизнь. Я выхожу замуж. У меня жених...

– Какой еще жених? – отказалась верить старуха.

– Обыкновенный. Чуваш. – Вика не хотела называть его должность. Милиция – это не престижно. А чуваши сидят и в Думе.

– Чуваш – это татарин? – спросила старуха.

– Православный татарин, – уточнил Владимир. – Когда стали силой насаждать христианство, чуваши покорились, а татары нет.

– Вот видишь! – заорала мать. – Чуваш сразу понял, какой он нашел клад! А ты куда смотрел? На своих метелок? Они умеют только выкачивать из тебя деньги. Им нужно только удовольствие, а твой больной ребенок им не нужен. А ведь она тебя любила! Она нюхала твои подушки. Я видела. Ты ей платил, но она работала бы и без денег, потому что она любила тебя и любила Лизу.

– Мама! Неудобно при человеке говорить «она». Это невоспитанно.

– В твоей жизни было ВСЕ. Но не было ДОБРА. А это самое главное! Это и есть любовь!

Старуха зарыдала, но иначе, чем всегда. Глубже и безнадежнее.

– Не надо плакать, – попросила Вика.

– Что с ними будет, когда я умру? Ему уже сорок. У него язва. И Лиза...

– Мама, перестань! – расстроился Владимир. – Ну хочешь, я женюсь на Вике.

– Хочу! – вскрикнула старуха.

– Пожалуйста... Я все равно ни на ком не собираюсь жениться. Пусть паспорт окажется занят. Будут меньше приставать.

– Вот видите! Он делает вам предложение! – вскрикнула бабка.

– Это не считается, – не зачла Вика.

– Почему не считается? – удивился Владимир. – Я делаю вам предложение.

– Но вы в пижаме...

– Сейчас же надень костюм! – взволнованно приказала мать.

Владимир удалился.

– А почему мы стоим в прихожей? – спохватилась Володина мама.

Вика привычно сняла шубу, сапоги и вдруг увидела, что она босиком. Так торопилась, что надела сапоги на босу ногу. Как будто спасалась от пожара. Но ничего... В доме были нежные шелковые китайские ковры. Вика любила ходить босиком. Она прошла в комнату и остановилась у окна. Ей хотелось стоять.

Лиза убралась к себе. Устала от эмоций.

– Только не тяните с ребенком, – торопливо посоветовала Володина мама. – Ты молодая, крепкая. У вас будут здоровые дети. Лиза не будет одна. Так тяжело не иметь брата или сестру. Вот у меня – никого.

– А сын? – напомнила Вика.

– Дети – это другое поколение. Мы, старики, им не интересны.

Появился Владимир, весь в черно-белом, как пингвин.

Виктория стояла в солнечном луче – босая, с высокой грудью и тонкой талией, рыжая и золотая, с промытыми голубыми глазами... Владимир вдруг УВИДЕЛ ее. Знал давно, а УВИДЕЛ впервые. Казалось, сейчас она поднимется на цыпочки, оторвется от пола и взлетит, обвеваемая легкими одеждами, как роспись под куполом Сикстинской капеллы. Эта девушка – оттуда, из времен Рафаэля и Рембрандта, случайно залетела в двадцать первый век и застряла на птицефабрике.

– В самом деле, выходи за меня, – серьезно предложил Владимир и кашлянул.

Он волновался. Боялся, что она скажет «нет» и вернется к своему чувашу. Эта девушка не знает себе цены, и в этом незнании – основное зерно ее сущности: драгоценный бриллиант, который считает себя стекляшкой.

– Обними ее, – поруководила мать.

Владимир сделал шаг и остановился. Оробел.

Вика сама шагнула и сама обняла. От его лица пахло розами и дождем. Так пахнут любимые – лучшими ароматами земли.

Вика закрыла глаза. Прислушалась к себе. Она верила и не верила.

Не верила потому, что ТАК не бывает. А верила потому, что бывает именно ТАК: настоящая любовь может окончиться браком и продолжаться всю жизнь.

Щелчок

Я поехал с мамой в дом отдыха. В это лето я поступил в институт и мама взяла меня отдохнуть. А вместе с мамой поехала ее подруга с дочкой. Дочку звали Людка. Людке было шестнадцать лет, но она вела себя как ребенок, притом избалованный. У нее было какое-то запоздалое развитие. В шестнадцать лет она вела себя как в десять. Мама мне объяснила, что она болела, училась дома, в школу не ходила, с ровесниками не общалась, ее баловали. Ее болезнь называлась ревмокардит. Инфекция жрет сердечный клапан, жуткая вещь...

– Да... – сказала я. – Знаю.

– Откуда ты знаешь?

– У меня тоже был ревмокардит.

– Ну вот... Наши мамы уезжали на работу, а нас оставляли одних. Мне говорили: Митя, следи за Людой.

– Ты и следил, – подсказала я.